Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вы чего молчали, кидаловы?! – сдавленно и негодующе. Он дернул ногой и с нее слетел кед, демонстрируя всему миру ногу в песке и сухой траве. – Я ради вас тут жизнью рискую, а вы!..
Вожатая хмыкнула и помогла ему вернуться в комнату целиком. Пнула в его сторону потерянный кед.
– Спасибо, – Саша ничуть не смутился, запрыгал на одной ноге, обуваясь, и уже сверкал глазами на товарищей по отряду, демонстративно гневно.
Вожатая оглядела своих подопечных, отмечая мысленно, кто с кем сидит по разным углам (как бы завтра не подрались), чьи носы обгорели за прошедший день и чьи коленки теперь в корочке запекшейся крови (завтра пораньше вытащить из моря, во-первых, чтобы неповадно было, а, во-вторых, чтобы корочка не размокла, и в раны ничего не попало). Вожатой было двадцать лет, это ее как минимум десятая смена в лагере, и ей все еще не надоело, не осточертело и не наскучило – о чем-то это да говорит. На всякий случай бегло пересчитав макушки – это было самое начало смены, лица пусть и примелькались за пару дней, но она еще не настроилась на их волну настолько, чтобы одновременно помнить все два десятка человек.
– А где?.. – нахмурилась было, обнаружив недостающее звено.
В коридоре как по заказу раздался топот. Мгновением позже дверь вынесли стенобитным тараном, и в отрядную комнату ворвался ураган, стихийное бедствие, природный катаклизм из выцветшего платья в какие-то цветочки, развалившейся косички, запаха моря и, почти отчетливо, почти ощутимо – той самой гитары, которую «дали подержать». Оксана не стушевалась даже под тяжелым взглядом вожатой – пронеслась к креслу, бросила «Маринка, двинься!» и упала на подлокотник, красная, лохматая и всем абсолютно довольная.
Триумфу проаккомпанировали тишиной.
Юра переглянулся с Тарасовым, в плечо легонько ткнул Рената, и тот кивнул, не обернувшись. Марина собиралась уже было шикнуть на них – но вожатая уперла руки в боки, вышла на центр вместо того, чтобы сесть в свое кресло, и все взгляды оказались безоговорочно прикованы к ней.
Она выдержала эффектную паузу и, завладев вниманием каждого, заговорила, размеренным наставническим тоном опытного пионер-вожатого:
– Завтра – торжественное открытие смены. Подъедут те, кто добирался дольше вас, и вечером мы всем лагерем пойдем на линейку и концерт в амфитеатр. Нужно придумать наше название, чтобы не быть просто «пятым отрядом», и кричалку. Может, кто-то поет или танцует и хочет выступить с номером? Нужно обсудить это сейчас, чтобы вы подумали до утра и все решили, а завтра мы уже начали готовиться. Что скажете?
Несколько рук поднялись в разных концах комнаты.
– Я занимаюсь пением, – девчачий голос. – А во втором отряде моя одноклассница, она играет на пианино и может мне аккомпанировать – мы как-то выступали в музыкальной школе… Если тут так можно.
Вожатая просияла.
– Дружба между отрядами – это замечательно! Скажи мне ее фамилию, я поговорю с их вожатой, чтобы вас отпустили порепетировать и дали класс с пианино, – она сделала пометку в клеенчатой тетради, нарочно разлинованной под сегодняшний вечер. – Кто-то еще хочет? Я помогу всем, чем смогу, и все остальные тоже, правда, ребята?
Гул голосов ответил более-менее положительно.
– Отлично! Тогда не стесняйтесь, говорите – а пора давайте обсудим сегодняшний день, что было хорошего, что, может быть, плохого, какие у вас новые впечатления. Вы все уже познакомились?
– Да!
– Еще в поезде.
– А мы в параллельных классах учимся!
– А Светка с моей сестрой макулатуру собирала летом, я ее оттуда и запомнил, да, Свет?
– У тебя еще велик сломался, точно…
Вожатая кашлянула, призывая к порядку, и ее, конечно, проигнорировали. Тогда она подняла палец вверх, и даже тогда послушались только некоторые, самые бывалые, ездившие в лагеря уже много раз. Остальные галдели и галдели, кто-то вскочил с места, кто-то уже размахивал руками, рассказывая то ли про полет Гагарина, то ли про сломанный велик.
– Так, ребята! Тихо!
Тогда те, кто понял палец, зашипели на непонятливых, и стало только еще шумнее.
Вожатая усмехнулась и набрала побольше воздуха в грудь.
– Ребята, тишина!!
Наконец они замолчали, вожатая мысленно похвалила себя за маленькую победу (и заодно отметила самых громких, тех, кто буянил до последнего. Не из мстительности или злопамятности, а просто на случай, если придется соревноваться с другими вожатыми в умении успокоить отряд или находить к этим ребятам особенный подход). Заговорила про пионерскую дружбу и взаимовыручку, про дух команды и общие цели. Про то, зачем здесь, на Черном море, они все собрались.
Даже Саша Тарасов прекратил свое увлекательное повествование, и только иногда шептал слово-другое в Юркину сторону. Впрочем, его увлекали не столько пионерские идеи, сколько приключения, которые обещало лето в лагере. Можно было попробовать сбежать с концертной программы завтра – и искупаться перед сном или поискать заброшенные корпуса в дальнем углу территории. Можно было лазать на огромные деревья и прокрасться на задний двор столовки или даже выпросить гитару у старших… Да мало ли веселья в пионерском лагере, если тебе тринадцать, у тебя за спиной два дня на поезде до родителей и еще два месяца до школы и учебы!
А еще и Окс с ее загадками – не собирается же она молчать вечно, да?
Через год будет авария в Чернобыле, где-то в далеком Афганистане гремит война, до фестиваля Live Aid2 в далекой Америке еще чуть больше двух недель. А они сидели в отрядной комнате, всей гурьбой на полу и в продавленном кресле, и предвкушали самое лучшее лето в жизни – потому что тогда каждое лето было самым лучшим.
Горнист играет два
– Да, тут у нас не «Артек», – Ренат вяло ковырял ложкой в манке, а другой рукой отколупывал кожу на облезшем носу.
Марина, которая сидела рядом, посмотрела на него с интересом:
– Тут у нас объективная реальность. А тебе что, не нравится?
– Ну, нет вроде, нормально, – мальчишка все-таки отправил в рот кашу, но без лишнего энтузиазма.
– Ну тогда и нечего сравнивать.
Ренат ниже Марины на полголовы. Глядя на него, не удивляешься, что он не слишком-то жалует еду. Кажется, что за столом ему всегда скучно. А Марина высокая, с мальчишеской стрижкой и непробиваемой логикой. Они знакомы по прошлогодней смене в «Артеке», где попали в одну дружину и были обречены пересекаться. Воспоминания о