А сейчас самое время для показательной казни.

— Ты не поведешь народ степей к стенам городов, Джаргал-багатур. — Я тоже спешился и скинул на землю плащ — чтобы не стеснял движений. — Ты останешься лежать здесь, и птицы выклюют твои глаза, если хан не будет милостив и не позволит похоронить тебя, как багатура.

Джаргал не ответил — только сердито сверкнул глазами из-под косматых черных бровей и принялся разоблачаться, скидывая с себя части тяжелой брони кешиктена. Видимо, чтобы никто не подумал, что бой будет нечестным. Я пожал плечами и тоже разделся по пояс, хоть вычет урона у мантии из Гримстоуна и был чисто символическим. Воины уже разошлись в стороны, образовав круг для поединка, но у меня осталось еще несколько мгновений, чтобы просветить своего противника «Истинным».

Двадцать девятый уровень, неплохие физические показатели, средненькое Восприятие и восьмерка Воли. Наверняка еще серьезный уровень владения оружием и парочка неприятных умений багатура — но до меня ему, конечно, далеко. И все же недооценивать его не стоит.

Джаргал уже закончил раздеваться и теперь разминался, виртуозно вращая саблей под одобрительный гул кешиктенов. Без тяжелых доспехов он утратил габариты — но не грозную внушительность. Чуть ниже меня, длиннорукий и поджарый, увитый тугими жгутами мускулов под смуглой кожей — опасный боец. Все-таки годами оттачивать навык в сражениях со склафами или другими степняками — это совсем не то же самое, что задаром получить плюс пятьдесят очков к умению и целую пачку перков в комплекте с волшебным клинком Дува-Сохора.

Я наверняка смог бы повторить даже самые хитрые элементы его танца с саблей — но не стал. Пусть лучше думает, что я толком не умею обращаться с оружием степняков.

— Хочешь развлечь меня плясками, Джаргал-багатур? — Я накинул на себя все баффы. — Солнце уже высоко.

— Сейчас мы спляшем вместе, сын собаки. И танец не будет долгим.

Схватка началась без отмашки Темуджина или каких-то особенных ритуалов. Джаргал скользнул подошвами сапог по земле, поднимая пыль, и вдруг оказался прямо передо мной. Я не стал подставлять под удар клинок — только чуть сместился вправо, пропуская тяжелое лезвие. Несколько шагов назад — и снова в сторону. Джаргал оттеснил меня чуть ли не к самому краю круга, и при этом, похоже, еще ни разу не воспользовался особыми умениям. И без магического ускорения он двигался быстро — но все же недостаточно, чтобы достать меня хотя бы кончиком сабли.

Воины вокруг загалдели, поддерживая своего предводителя и посмеиваясь над неуклюжим чужаком, который позволил гонять себя по кругу и не нанес не единого удара. Но Джаргала моя «трусость», похоже, не обманула: мало кто смог бы выдержать его атаку, не получив ни царапины и не потратив сил на размахивание саблей. Он сжал зубы и снова попер вперед — и на этот раз по-настоящему. Я сам не заметил, как магическое ускорение включилось, спасая меня от клинка Джаргала. Он тоже разогнался, и для всех вокруг наша схватка наверняка превратилась в мельтешение двух размазавшихся в воздухе над пыльной дорогой силуэтов, искры и звон стали. Даже получив в подарок умение владеть клинком, я все еще уступал Джаргалу в технике — но отыгрывался за счет сверхчеловеческих Характеристик, вкладывая в каждый удар почти два десятка Силы.

И ему снова пришлось отступить. Он еще не истратил весь запас духа — но явно приблизился к той отметке, когда его уже приходилось считать. Воины вокруг нас притихли — видимо, уже сообразили, что стали свидетелями не избиения, а поединка двух багатуров.

В первый раз Дажргал встретил равного себе — и не смог справиться.

То ли от злобы, то ли от подступавшего отчаяния он стал драться грязно. Джаргал пытался то пнуть меня в колено, то ударить свободной рукой — или поймать за пояс, чтобы подтянуть и насадить на саблю. Но я без труда уходил от его выпадов, успевая не только разрывать дистанцию, но и бить в ответ. И бить так, что клинок Джаргала всякий раз со звоном отбрасывало — и он еле удерживал свое оружие в руках.

После очередного неудачного наскока багатур отдернулся, роняя на дорогу капли крови из длинной царапины на плече, оступился и припал на одно колено. Но когда я пошел вперед — вдруг крутанулся на месте, вскочил и тут же швырнул мне в лицо пригоршню сухой земли. Она забилась в глаза и я тут же ослеп — и если бы не окрик Темуджина, Джаргал наверняка разрубил бы мне голову надвое. Я лишь в последний момент успел отпрянуть, и его сабля лишь свистнула перед лицом.

— Молись своим богам, сын собаки, — прорычал Джаргал. — Немного осталось до вашей встречи!

— Глупец. Даже слепым я вижу в сто раз больше такого, как ты.

Я улыбнулся и переключился на «Истинное зрение», которому не были помехой несколько острых песчинок, засевших под веками. И когда я с закрытыми глазами отбил удары Джаргала, его аура полыхнула болезненно-желтым. Он еще сражался, еще стоял и мог скрыть усталость и страх от кого угодно вокруг.

Но не от меня.

Я немного покрутился на месте, привыкая орудовать саблей с закрытыми глазами — и уже сам погнал Джаргала обратно, отвоевывая потерянное пространство. У него уже не осталось сил — ни магических, позволявших ускоряться, ни даже обычных, человеческих. Удары выкованной из странного тяжелого металла сабли Дува-Сохора громыхали о клинок Джаргала как кузнечный молот, заставляя того пятиться. И когда он в очередной раз подставил свое оружие, защищая голову, оно не выдержало.

Я вложил в чудовищный удар всю силу — и упавшее с небес тысячу лет назад железо оказалось крепче обычного. Оно срезало клинок Джаргала почти под самую гарду, оставляя в его руках лишь жалкий обрубок. Багатур отшвырнул искалеченное оружие и бросился на меня — видимо, собирался сбить с ног на землю и задушить, не дав воспользоваться саблей.

Но я снова оказался быстрее — и мстительно впечатал сапог прямо ему в живот. Ребра Джаргала хрустнули, как тонкие веточки, а сам он рухнул в грязь и согнулся пополам, пытаясь втянуть ртом хоть немного воздуха.

— Великое Небо подарило мне победу, великий хан. — Я развернулся к Темуджину и заставил себя открыть глаза, хоть их до сих пор и жгло, как огнем. — Багатур, посмевший нарушить твою волю, в твоей власти, а его жизнь — в твоих руках!

Десятки и сотни пар глаз устремились на Темуджин, но никто не произнес ни слова. Кешиктены видели, что стало с их не знавшим поражений предводителей — и молчали.

Юный хан восстановил свою власть… хоть и чужими руками.

— Ты ослушался моего отца, Джаргал-багатур, хоть он и называл тебя братом! — раздался в тишине голос Темуджина. — И ты отказался идти за мной — свои ханом — и сам пожелал вести наш народ на север. Имя этому — предательство!

— Пощади, великий хан! — захрипел корчившийся в дорожной пыли Джаргал. — Я больше не посмею…

Но вряд ли его услышал кто-то, кроме меня.

— Истинному воину следует быть милосердным, но лишь глупец сохранит подле себя ядовитую змею. Предавший однажды — предаст и снова. И если здесь есть тот, кто считает меня безумцем, околдованным чужаком, — Темуджин обвел глазами бронированный строй кешиктенов, — пусть скажет сейчас!