Вновь минута молчания.

— А продать что осталось? — поинтересовалась она.

— Не разрешает, — ответила я, — начинает кричать, что я у него и так всё последнее забрала. Могла бы и это хоть оставить.

Она хмыкнула.

— Ну так-то да: он же до этого по впискам бегал, а тут ты с дочерью, — я не смогла разобрать её тон.

Но предположила, что он ироничный.

— Он и сейчас по ним бегает с братом, — сдала всех я, — или устраивает что-то подобное у нас.

Она решила сменить тему на другую, не став портить мне настроение ещё сильнее:

— Я вчера, кстати, купила себе то самое платье, о котором так долго говорила, помнишь?

— Красное? — улыбнулась я, — оно тебе очень шло. Я помню.

***

Конец дня принес совсем уж неприятные эмоции — к нам вновь пришёл брат Никиты, от наглой ухмылки которого у меня вновь в ужасе забилось сердце. Как назло, сам муж сегодня был мрачнее обычного, потому что не выспался из-за всхлипов Сонечки, у которой в свою очередь крутило животик. На улице было прохладно целый день до самого вечера, а затем небо затянулось пасмурными тучами, и из них повалил крупный снег. Стало заметно теплее, однако на город упала ночь и гулять идти было бы поздно. Если бы конечно Никита не напился сильнее обычного, а Шанхай не придумал заявлялся к нам на кухню каждые десять минут.

Выбора у меня не оставалось, тем более они вновь начали громко кричать, а на мой телефон пришло короткое с очередного неизвестного номера: «Этаж выше». Идти к нему я естественно не планировала, но всё же собрала дочь, взяла два одеяла на всякий случай и отправилась гулять, куда-нибудь под подъезд, пока всё их веселье должно было сходить на нет.

— Куда собралась? — сверлящие пьяные глаза брата мужа замерли на мне.

Сам он опирался на дверной косяк из комнаты и держал меня за рукав пуховика, чем не давал выбора и заставлял обратить внимание только на него. Даже с коляской в одной моей руке, и дочерью во второй, то мне было больше страшно, чем тяжело.

— Я… — сказать ему прямо, что они мешают и пугают нас, было выше моих сил.

— Отпусти её, — Никита дернул его за плечо, — пусть идут — хоть орать не будут.

Шанхай подчинился не сразу, будто имея свои собственные планы, однако сразу после того, как повернулся к брату, ударил его по лицу ладонью, отчего я сама дернулась, открыла дверь и сбежала. Сердце колотилось где-то в горле, а руки тряслись, но я всё же смогла закрыть дверь за собой ногой, выдохнуть и опустить коляску на пол подъезда, держать было уже совсем тяжело.

— Далеко идёшь? — раздалось удивительно близко ко мне, отчего я вздрогнула, да так сильно, что сама поняла, как была напряжена всё это время.

Это заметил и сидящий в откуда-то возникшем мягком кресле напротив нашей двери Артём.

— Всё хорошо? — спросил он.

Очевидно было, что он или планировал только идти на работу, или уже с неё вернулся, потому как на нём была та самая форма оперуполномоченного, в которой я не видела его ни разу. Красивый. Даже такой — уставший и с короткой щетиной на щеках. Опять.

— Что ты здесь делаешь? — я ещё раз оглядела кресло, которого здесь не было ещё утром.

Не принёс же он его сюда сам?! И главное: зачем?

— Жду тебя, — он хмыкнул и поднялся, чтобы подойти ко мне и подхватить коляску, — и шума от замечательных твоего мужа и его братца. Первого в обезьянник, а второго так уж и быть — пристрелю для тебя.

Он дьявольски улыбнулся и пошагал вниз по лестнице.

— Шапка где? — ревностный взгляд на меня.

Я, ещё не отошедшая от первой его «шутки», выдохнула, вспомнила о второй и решила ответить:

— В кармане. Т-ты… зачем ты сидел у нашей двери?

Он хмыкнул и ответил так же игриво и снисходительно, как и миллион раз до этого:

— Ответил уже, — весёлый голос с первого этажа, пока я спускалась с лестницы, — могла бы и послушать меня хоть раз, дурёха.

Я поджала губы, расправила коляску прямо здесь, чтобы снег не попал внутрь и не намочил одежду Сони, поглядывая, как он терпеливо дожидается нас у предусмотрительно открытой двери. Слишком обходительно. Было бы так всегда, а не только тогда, когда он чего-то добивается.

— Я на самом деле рад, что ты вышла сама, — он поднял верхнюю часть коляски, помогая мне перенести её через порожек, — шапка, Вася.

Я нахмурено спустилась по пандусу и встала рядом с его криво стоящей машиной, чтобы сделать так, как он говорит — иначе он не отстанет совсем. И плевать ему, что на улице тепло и безветренно.

— Вышла сама? Почему ты этому рад? — я толкнула коляску, радуясь, что снега ещё не так много, и колеса не застревают.

Мужчина вновь усмехнулся, сверкнул полицейской формой из-под не застегнутой куртки, о чём мне тоже захотелось возмутиться, но я смогла себя удержать — все же я не могла относиться к нему так же, как он ко мне сейчас.

— Прогулка, Васенька, — смешок, — свежий воздух. Здоровье. Слышала о таком? — хитрый взгляд, — вам с моей дочерью нужно много гулять.

Его иронии я не поняла. Но поняла, что он к чему-то клонит. И это скорее всего мне это не понравится.

— Что думаешь насчет кафе? — продолжил идти рядом он, — в мою машину ты не сядешь, я знаю, но до него можно дойти и пешком. М?

Я поджала губы.

— Нет, — прохладный ответ.

— Нет, — повторил он протяжно, — нет — это не так хорошо, как да. Так что, может всё же…?

— Артём! — не сдержалась я, — хватит. Честно. Свой выбор я сделала. О нём не… — я запнулась, — жалею. Поэтому… зачем ты вообще за нами идёшь?

Он опять хмыкнул, затем рассмеялся, сделал пару шагов вперед и достал из кармана сигареты. Несколько быстрых движений, затяжка и его прямой взгляд мне в глаза. Насмешливый и яркий, проявляющийся сквозь снежную «шапку» на голове.

— Я мщу, — правдивые слова.

Наконец-то. Я сглотнула, выдохнула сквозь ноющую боль в сердце и спокойно пошла вперёд, не показывая виду. Ещё бы. Я дождалась признания, вот только я не хотела показать то, что отомстить у него получилось.

— Не тебе, дурочка, — он всё так же стоял позади меня, с усмешкой вдыхая в себя сигаретный дым и выдыхая его вперемешку с паром, — тебя так легко было вывести, что я даже не понимаю, как ты пережила без меня этот год, Вася. Сознайся, что скучала.

Я, повернувшаяся было к нему, возмущенно вспыхнула и отвернулась, чтобы пойти вперёд без его глумлений.

— Прекращай, — прошипела я, слыша хруст снега под его ботинками.

— Прекращай что? Любить тебя? — он обошёл коляску быстрым шагом и встал так, чтобы преградить нам путь, — если не заметила — получается хреново. Как и у тебя. Может тогда домой? Хочешь большую детскую, Вась?