Но когда она отвернулась к холодильнику, Финли вскочила, подбежала к радио и выключила его.

— Я же слушала эту песню, — возмутилась Шеннон.

— Она была дурацкой.

— Но это же традиционная рождественская песня, — удивилась она.

— И Рождество дурацкое, — хмуро пробормотала девочка, уткнувшись в стакан с молоком.

Уже второй раз Финли упомянула о своей нелюбви к Рождеству. Соблазн расспросить ее об этой странной антипатии был очень велик. Она бы сказала: «Эй, малышка, все любят Рождество. Ты получаешь сладости и подарки — что здесь может не нравиться?» Но Шеннон не имела права вмешиваться в семейные дела Рори, поэтому промолчала. Кроме того, эта показная ненависть к Рождеству могла быть лишь еще одним способом манипулировать окружающими.

Шеннон молча отвернулась к плите и начала жарить блины.

Ей следовало радоваться уже тому, что она может находиться в одной комнате с ребенком и не сходить с ума от тоски по собственным детям.

— Итак, в какую школу ты ходишь? — спросила она притихшую Финли.

— В Винчестерскую академию.

— Это частная школа, да?

Финли кивнула в ответ.

— И тебе нравится там учиться?

— Да, но иногда Арти Реган приносит в класс лягушек и пугает меня, а Дженни Логан дерется, — вздохнула малышка.

Шеннон почувствовала, как в ее груди разливается материнское тепло. Когда Финли не капризничала и не требовала, чтобы все было так, как она хочет, она казалась абсолютно очаровательной девочкой. И Шеннон было приятно находиться рядом с ней. Сейчас она не испытывала ни тоски, ни паники, ни жалости к себе.

Дверь открылась, и на кухню, отчаянно зевая, вошел Рори:

— Прости.

— За что? — удивилась Шеннон.

Она с улыбкой повернулась к нему, но замерла, почувствовав, что у нее вдруг пересохло во рту.

Черные волосы Рори торчали во все стороны как иголки, глаза, похоже, пока не хотели открываться, а на щеках темнела щетина. Три верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, обнажая смуглую кожу.

— За то, что проспал. Обычно я не... — Он замер на полуслове и принюхался. — Ты жаришь оладьи?

— Черничные.

— Bay! Нам надо почаще застревать у тебя на ночь.

Шеннон звонко рассмеялась в ответ и сама удивилась, как легко это у нее получилось. Прямо здесь, в ее доме находилась маленькая девочка и ее безумно сексуальный отец, а она, вместо того чтобы оплакивать свои несбывшиеся мечты, наслаждалась происходящим. Но не следовало забывать, что всему этому скоро придет конец. Завтрак закончится, и она вновь останется одна.

Рори в это время осваивал кофеварку.

— Тебе сделать чашечку кофе? — спросил он.

— Да, пожалуйста, — улыбнулась она. — Чашки в навесном шкафчике, около окна.

Рори кивнул, потянулся к шкафу и так и замер с протянутой рукой.

— О, черт! — выдохнул он, глядя в окно.

— В чем дело? — спросила Шеннон.

— Там намело, наверное, два фута снега.

— Неудивительно, ведь уже вчера вечером выпало восемнадцать дюймов.

— Да, но не похоже, что природа собирается останавливаться на достигнутом.

Шеннон вскочила и подбежала к окну.

— Bay!

За окном, как и вчера, кружились крупные хлопья снега.

— Вот и я о том же, — вздохнул Рори. — Боюсь, что даже на том джипе, который я видел на подъездной дорожке, мы вряд ли сможем доехать до главной дороги.

Шеннон, затаив дыхание, смотрела на снег. Неужели им придется остаться еще на один день? Сможет ли она пережить это?

Неожиданно пришел ответ: она не просто сможет пережить их присутствие, но и всем сердцем хочет, чтобы они остались.

— Столько снега, — с притворной грустью сказала она. — Сомневаюсь, что главные дороги успели расчистить.

— Надо посмотреть в Интернете ситуацию на дорогах.

— Ты ведь знаешь, что можешь оставаться здесь столько, сколько потребуется.

— Боюсь, мне придется воспользоваться твоим гостеприимством, — развел руками Рори.

Он покосился на сидящую за столом Финли.

— С ней все будет в порядке, — сказала Шеннон, заметив его неуверенный взгляд.

— Хочешь сама рассказать ей новости? — с ироничной улыбкой предложил он.

— Думаю, она станет благосклоннее после того, как у нее в животике окажется пара черничных оладий.

— Отличная идея, — рассмеялся Рори, чуть нажав указательным пальцем ей на кончик носа. — Какая ты, оказывается, коварная.

Это был жест из прошлой жизни, в которой они были хорошими приятелями. Но от его прикосновения ее сердце забилось, как пойманная в клетку птица. Шеннон отвернулась к плите, пряча пылающие огнем щеки. Он просто давний друг, который поживет у нее пару дней. Ничего более.

Оно и к лучшему.

Дружба — это значит, что не будет ни стресса, ни давления, ни слез, и они смогут весело провести время вместе.

А это гораздо приятнее, чем долгие выходные в одиночестве.

Вчера вечером, когда она паниковала из-за нескольких часов в роли помощницы Санты, Шеннон и представить себе не могла, что сегодня будет рада провести целый день в компании маленькой девочки и ее отца.

Она разложила оладьи по тарелкам, полила их кленовым сиропом и поставила на стол. Финли сразу схватила свою тарелку, но под суровым взглядом отца стушевалась и пробормотала:

— Спасибо.

— Пожалуйста, моя радость, — с улыбкой откликнулась Шеннон, чувствуя, как ее сердце сжалось от нежности.

Эти двое даже не догадывались о том, сколько их визит значит для нее. Снежная буря подарила ей день, когда есть для кого жарить оладьи, готовить обеды и ужины. Может, они с Финли даже испекут печенье, которое детская неумелая рука раскрасит сахарной глазурью, подарив ему настоящий дух Рождества.

Тем временем Рори и Финли уже покончили со своими оладьями.

— Спасибо. Они были великолепны, — с улыбкой сказал Рори.

— Да, — с энтузиазмом кивнула Финли, облизывая с пальчиков сироп.

— Ты вроде бы говорила, что не умеешь готовить.

Сердце Шеннон забилось быстрее. В глазах Рори светились тепло и радость. Повседневная радость, обычная между хорошими друзьями или в кругу семьи.

— Я и не умею, не считая тех блюд, которые принято готовить на завтрак, — они обычно очень простые.

— Что ж, оладьи ты готовишь лучше всех.

От этого простого комплимента по всему ее телу разлилось тепло. Шеннон позволила себе наслаждаться им пару мгновений, а потом занялась своей порцией оладий.