Таммани-холл[17], боясь тяжелых политических последствий, потребовал установить перемирие. Перемирие, как ни странно, удалось сохранить: только на границах часто случались столкновения.

К началу XX века Торрио стало ясно, что ситуация выходит из-под контроля. Нижний Манхэттен не то место, где можно мирно вести криминальный бизнес. Торрио благополучно продал владения на Джеймс-стрит, благословил своих бандитов, не без сожаления попрощался с Келли и переместился в Бруклин, в надежде, что респектабельные итальянцы примут условия – будь то заказчики или жертвы.

Такие события были в порядке вещей для итальянских иммигрантов в Америке.

Вплоть до 1875 года США относились к итальянцам с сочувственным уважением, даже симпатизировали. Джузеппе Мадзини и его последователь Джузеппе Гарибальди, упорно сражаясь за независимость Италии, захватили умы всей Америки. Эти два итальянца представлялись аналогами отцов-основателей США. Известен случай, когда в Вашингтоне толпа людей собралась в поддержку итальянского народа, ведущего «великую борьбу… за освобождение от иностранного деспотизма». Когда республиканские французские армии развернули деятельность по поддержке старого режима, на площади Независимости в Филадельфии была принята Декларация независимости, провозгласившая французского генерал-лейтенанта Луи-Филиппа I «Искариотом свободы, Бенедиктом Арнольдом Старого Света». Даже Know-Nothing party[18] первое организованное реакционное движение против иммиграции, сделала исключение для итальянцев. Гонения, которые итальянцы испытывали на родине, и отважная борьба за свободу заставили членов партии закрыть глаза, что они иностранцы и принадлежат к Римско-католической церкви.

Итальянцы из Неаполя, Палермо и Рима воспринимались как мученики.

Согласно переписи населения 1850 года, в США проживало всего 3045 итальянцев. Вплоть до 1870 года в США прибывало не более 2000 итальянцев в год, и иммигранты не представляли никакой угрозы – даже в глазах членов Know-Nothing party. Эти итальянцы были в основном ремесленниками и рабочими разных специальностей из Северной и Центральной Италии. В 1881 году один писатель, вздыхая по былому, писал: «В высших слоях населения Америки на протяжении долгого времени было множество выдающихся итальянцев». Речь шла о таких людях, как Лоренцо да Понте[19], авторе либретто к операм Моцарта и Сальери, в 1805 году эмигрировавшем в Америку, и Гарибальди, бежавшем в США в 1850 году.

Стремительно ухудшающиеся условия жизни заставили итальянцев мигрировать. Корсарские рейды, продолжавшиеся вплоть до начала XIX века, вынудили население отступать в центр полуострова, к более укрепленным поселениям в холмистой местности. Урожайные прибрежные земли и долины пришли в упадок и превратились в малярийные болота, в то время как беженцы обрабатывали неподатливую каменистую землю у холмов. Земля эта некогда отличалась особенным плодородием, но процессы обезлесения истощили ее. Это больно ударило по экономике. Политические волнения еще больше усугубляли ситуацию.

На первых порах новоиспеченные неопытные соискатели выбрали теплую, более близкую по духу Южную Америку. Люди работали там летом, возвращаясь домой на весенний сев (лето в Южном полушарии длится с декабря по февраль). Затем картина изменилась, и итальянцы стали звать оба американских континента «laggiu» – «вон там». К семидесятым годам XIX века Южная Америка уже не вмещала всех выходцев из Италии, стремившихся спастись от преследовавшего на родине голода. Итальянцы употребляли мясо пару раз в году – на Рождество и Пасху; вино могли позволить себе только мужчины, весь день пахавшие в поле. Спагетти были роскошью. «В наше столетие, – писал итальянский журналист-современник, – миллионы итальянцев живут жизнью доисторического убожества».

После Гражданской войны в США возникла потребность в большом количестве неквалифицированной рабочей силы. В 1880 году прибыло 12 354 выходца из Италии, это было больше, чем общее количество итальянцев, проживавших в стране одиннадцатью годами ранее. Потом начался бум: в 1900 году в США прибыло 100 135 итальянцев, в 1903 – более 200 000, в 1907 – рекордное число, 285 731 человек.

И это были не Маццини, не Гарибальди, не да Понте; не Джованни Мартино[20], горнист Джорджа Кастера, отправленный за подкреплением перед Битвой при Литтл-Бигхорн[21].

«Они были, – как заметил один журналист, – самыми обездоленными и скромными белыми людьми, которых когда-либо видели другие американцы». На рубеже XIX–XX веков 22,9 % всех иммигрантов в США не умели ни читать, ни писать. За счет северных итальянцев этот показатель упал вдвое – до 11,4 %. А среди южных итальянцев неграмотность достигала 57,3 %. Кроме того, южане и выглядели иначе – они были значительно смуглее. Эти различия, недостатки и особенно конкуренция за рабочие места привели к формированию определенных предрассудков.

В 1850 году в Новом Орлеане была принята резолюция, в которой итальянцев превозносили за «борьбу за правду и справедливость, противостояние грубой силе и тирании в самых одиозных проявлениях…».

Но уже 14 марта 1891 года в Новом Орлеане группа линчевателей ворвалась в тюрьму, застрелила девять находившихся там итальянских рыбаков и повесила двоих.

Эти несчастные одиннадцать человек были арестованы на основании косвенного подозрения в убийстве городского полицейского инспектора. При этом шестеро были оправданы, трое столкнулись со спорным решением присяжных, а двое даже не предстали еще перед судом.

Комитеты народных дружинников проводили подобные линчевания итальянцев в Тампе, Денвере и Джонсон-Сити, штат Иллинойс в 1893, 1895–1896, 1899, 1901, 1906, 1910-м и 1914–1915 годах.