— Шестнадцать… я не целительница, хотя дар имею. Слабенький, но имею… папа против того, чтобы я шла учиться, и еще…

— Денег нет, — господин не подал Минди руку, впрочем, этого она и не ожидала, прекрасно осознавая разницу между собой и этим человеком. — И что ты слышала?

— Немного.

Было ли ей страшно признаваться?

Было. Но Минди переступила страх. В конце концов, что она теряет? Если он так смело говорил с отцом, то и вправду полиции не боится. А уж Минди подавно не думает угрожать.

— Вы хотите… решить проблему одной дамы…

В отличие от отца, Минди предпочитала думать, что говорит.

— Хорошо. А как именно?

— Н-не знаю, — вынуждена была признать Минди. — Таблетки? Или микстура? Я умею готовить многие микстуры… и таблетки… и у меня есть доступ к отцовским рецептам. Я их выписываю. В последнее время, как вы сказали, у него есть сложности со здоровьем. И если вам нужен рецепт…

— Рецепт нужен, — милостиво кивнул господин.

У подъезда его ждала машина.

И Минди задохнулась от восторга: никогда еще она не видела машины прекрасней. Темно-синий «верро» с откидной крышей, сияющий хромом, сладко пахнущий кожей и дымом.

— Садись, Минди, — господин любезно открыл дверцу, и Аманда, усмирив внезапную дрожь, скользнула на сиденье. — Одного рецепта мало.

— А… что еще?

— Тебе приходилось делать операции? — он провел ладонью по приборной панели. Вишня? Или бук? Красное дерево? Хром, медь и бронза приборов. Легкий флер магии, которая впервые не казалась враждебной.

— Да, — решительно ответила Минди. — Я вскрывала раны. Чистила. Зашивала. Когда у миз Грюнич случился гнойник…

— Избавь от подробностей, — господин прервал ее речь. — Я имел в виду не совсем такие операции… я говорил об абортах. Знаешь, что такое аборт?

Он думал смутить Минди?

Лет пять тому назад она, быть может, и смутилась бы. Лет пять тому назад она, растерянная девочка, еще надеялась, что жизнь ее вот-вот наладится или хотя бы станет немного похожей на прежнюю, где Минди имела собственную комнату и выводок кукол в розовых платьях…

— Мне случалось делать и аборты, — Минди ответила это, глядя в серые глаза господина.

— Даже так?

Она дернула плечиком. Осуждает? К отцу ведь приходили… девочки… те девочки, в число которых она, Минди, способна войти, вне зависимости от ее желания. Приходили.

Просили.

А он упирался.

Мол, жизнь даруется свыше, воля богов… эти боги если и существовали, то в храмах. До людей им давно уже не было дела. И отцовская принципиальность многих расстраивала. Минди же помогала.

Небесплатно.

— Мне было четырнадцать, когда я сделала первый аборт. Это не так и сложно, особенно… — она запнулась, не зная, нужны ли ему подробности, но все же договорила: — Многие из них не задумываются о последствиях. Им нужно решить текущую проблему, а уж сумеют они забеременеть потом или нет… если нет, оно и лучше. Дешевле станет.

Минди стиснула кулачки.

— Да… ты полна сюрпризов. Отец в курсе?

— А сами как думаете?

Он только удивился, что к нему перестали приходить проститутки, и решил, будто причиной всему — та самая хваленая принципиальность.

— Мой отец думает, что еда на столе появляется по воле богов. Так что вы собирались предложить? Ваша… знакомая ищет специалиста, который помог бы ей…

— Не ищет, девочка… она не ищет.

— Значит, отец ребенка?

Минди всегда и все схватывала быстро. Отец даже сетовал, что дар у нее слабоват. Мол, будь чуть поярче, из Минди вышел бы неплохой целитель. Для женщины, конечно.

— Тебя это не должно интересовать…

Взгляд его сделался холодным.

— Извините, — Минди села прямо. — Меня и не интересует. Цена вопроса?

— Десять тысяч.

— Не смешите. Если бы речь шла о простой… операции, это было бы неплохо…

Сердце Минди остановилось. Десять тысяч талеров… это невообразимая сумма! Хватит, чтобы колледж оплатить. И на жизнь останется, и, наверное, она рискует, требуя больше, но чутье подсказывало…

— Но вам же нужны гарантии, что операция пройдет… успешно.

Она нашла в себе силы смотреть в глаза господина.

— Именно. А ты хваткая девочка…

— Мне приходится.

— Пятнадцать…

— Двадцать пять. И место в приличном госпитале, когда отучусь.

Минди замерла, сама испугавшись собственной наглости.

— Почему мне просто не выставить тебя?

— Потому что у вас нет времени искать кого-то другого, — она чувствовала его смятение, и еще собственную правоту. Нет, Минди и близко не была эмпатом и уж тем более ментальной магией не владела, но Третий округ способствует развитию неожиданных талантов. — Когда вы сказали про список, вы лгали. Его нет и быть не может. Не так и много целителей, оказавшихся в патовой ситуации. Да и те, к кому пойдете, вряд ли потребуют меньше…

Она готова была согласиться и на пятнадцать. Это тоже много, но если господину она действительно нужна…

— Скажи, — спросил он, склоняясь к Минди. — А тебя это не пугает?

Убийство, которое придется совершить?

Нет.

Минди доводилось видеть смерть. Тихое угасание матери, которая никак не могла уйти и держала их с отцом. Как было ее бросить? Отец не решался, а Минди… Минди верила ему… ждала и дождалась. Она нынешняя не стала бы чиниться и поторопила бы неизбежное.

Глядишь, и отец не надорвался бы.

Это ведь еще тогда началось, в Старом Свете. Потом были корабль, затянувшееся путешествие, паруса и запах дыма котельной. Крысы. Мор, остановить который он и другие пытались честно, видя в том свой долг и не понимая, что причина мора — отнюдь не затхлая вода, не крысы, но сам Старый Свет. Ему, агонизировавшему, нужна была жертва.

Смерть была и здесь, в новом доме. Многоликая. Жадная.

Порой бессмысленная совершенно.

За эту хотя бы заплатят.

— Нет, — Минди ответила на вопрос спокойно.

И господин поверил.

— Хорошо…

…воспоминание рванулось, пытаясь уйти из плена чужого восприятия, и будь Тельма слабей, у него получилось бы… но она не отпустила.

Запретный прием.

Противозаконный. Но ей ли думать о законе?

Она перехватила бледные запястья, стиснула их, выворачивая… кажется, чашка упала… разбилась… кажется, Аманда застонала, пытаясь заслониться, сохранить остатки памяти-предательницы.