устроить ей прогулку по своему любимому детищу – огромному заводу! Беспрестанно чадящий дымом и издающий всевозможные шумы, он даже издали почему-то вселял в молодую смоленскую княжну какой-то безотчетный страх и ужас.

Параскева, прижавшись к князю, взяла его под руку. Владимир начал представление своего завода с осмотра механического цеха. Стоило им лишь войти в это огромное кирпичное строение, как Параскева с испугом замерла. Здесь внутри все ходило ходуном. Над головой с шипением мельтешили какие-то змеевидные тени. Княгиня встала как вкопанная на месте, не в силах и шага ступить. Заметив выражение ее лица, муж лишь улыбнулся, стал ее успокаивать и уверять, что бояться здесь нечего.

Но как бы не так! Внутри цеха на Параскеву обрушились шумы, стуки и всеобщая суета от сновавших туда-сюда фигур людей, вращений зубчатых колес, безостановочных движений шатунов. Она словно попала в другой мир, все время стараясь держаться от внушающих ей страх машин подальше. Ей постоянно что-то говорил Владимир, но из-за шума она ничего не могла разобрать, к тому же внимание ее отвлекалось совсем другими вещами. Задрав голову, княгиня рассматривала движение приводных ремней, их длинные ленты сплетались на потолке в огромную паутину, каждая нить которой разматывалась без конца. От созерцания такого зрелища у нее даже слегка закружилась голова, все словно заплясало перед глазами.

Тем временем князь подвел ее к «воздушным двигателям». Они помещались за невысокой кирпичной стенкой. Эти странные чудища издавали целую какофонию звуков – металлические стуки и шелест приводных ремней и еще бог знает что! От некоторых двигателей тянулись в разные стороны глиняные трубы, проложенные прямо по плотно утрамбованному полу. Припав к ее уху, князь объяснил Параскеве, что это вентиляторы, нагнетавшие воздух в горны около машин. Затем они подошли к одному такому горну, где под действием струй воздуха, шедших по трубе, в нем полыхали большие языки пламени, освещая все вокруг ярким розоватым светом.

Затем они двинулись к «машинному парку», как князь назвал скопление дивных станков. Механические резцы этих машин разгрызали железные брусья, они перекусывали их одним ударом стальных челюстей и кусок за куском выплевывали назад. Каждая из этих машин, по словам князя, имела собственное название. Полировальная машина с чугунным маховиком и бешено крутящимся диском, снимающая закалины с деталей. По соседству стояли сверлильные, винтовые, гвоздильные машины. Мерно постукивая блестящими от масла колесами, машины при минимальном вмешательстве приставленных к ним рабочих спокойно и деловито нарезали резьбу на болтах и гайках.

Князь вдруг обратился к ней громко, так, чтобы расслышали и окружающие их мастера, он торжественно продекламировал:

– Здесь, на СМЗ, куется сила и военная мощь нашего княжества!

Услышав такую похвальбу из уст князя, мастера довольно ощерились, заулыбались.

Тут к Владимиру совсем непочтительно подскочил какой-то вымазанный не пойми в чем мастер, и они вдвоем с князем куда-то исчезли. Параскеве сразу сделалось жутко. Она почувствовала себя маленькой, хрупкой девчушкой среди этих металлических гигантов, а глухие удары страшной машины всякий раз заставляли ее вздрагивать и оборачиваться. Глаза ее уже привыкли к темноте, и в глубине цеха она различала заводских рабочих, которые налаживали прерывистый танец маховиков, когда какой-нибудь из горнов внезапно оживал, выбрасывая сверкающие огненные отсветы пламени. Но взгляд Параскевы все время невольно устремлялся к потолку. Там, под самыми балками, в глубоком, смутном мраке, пульсировала кровь машин – с шелестящим звуком скользили приводные ремни, и эта чудовищная, немая сила вливала жизнь, придавала силы всем этим многочисленным металлическим чудовищам, оживляя не только их, но и, казалось бы, весь завод целиком.

Наконец появился ее муж, к которому Параскева сразу же и прижалась, с твердым намерением больше его никуда и ни с кем не отпускать. От сделанного ей Владимиром предложения посетить еще и доменные цеха, брызжущие расплавленным металлом, Параскева наотрез отказалась. Сегодняшний визит доставил ей и так более чем достаточно впечатлений!

«…в случае полного пресечения мужской линии родственница государя обязана выйти замуж за представителя рода Рюриковичей, постоянно проживающих в России».

Придирчивым взглядом я еще раз перечитал свое престолонаследное законотворчество и, не обнаружив явных огрехов, размашисто подписал и припечатал документ, переведя его в разряд законов. На днях его должны будут огласить общественности на площадях и добавить в Свод законов НРП. Данный закон должен раз и навсегда положить конец всем кривотолкам и двусмысленностям в деле наследования высшей государственной власти.

В только что написанном законе предельно ясно сказано, что власть государя переходит от отца к сыну. В первую очередь наследует старший, в случае его смерти или недееспособности (умственной или физической) младшие сыновья, в случае их отсутствия наследуют дети этих сыновей, если и таковых нет, то наследуют внуки и правнуки государя. Если прямых наследников по мужской линии у правящего государя нет, то престол наследуют родные братья государя, если их нет, то дядьки государя, двоюродные братья и прочие.

Так тщательно я прошелся по всем мужским родственным связям, чтобы в будущем избежать возможной ситуации, как, например, той, что имела место в истории России времен Смуты. После смерти бездетного (в плане сыновей) младшего сына Ивана Грозного в России стали чесать репу, кому бы отдать царский венец?! И это при том, что князей Рюриковичей в стране было как собак нерезаных! В итоге корона досталась захудалому, в плане происхождения, боярину Годунову, после его смерти последовала Смута и иностранная интервенция. Русские бояре от «большого ума» опять долго выбирали, кому отдать царский венец – шведскому принцу или польскому королю?! Пока в итоге власть многоходовыми хитрыми комбинациями не захватили пронырливые бояре Романовы, имеющие к правящему дому Рюриковичей весьма опосредованное отношение. Через сто лет после смерти детей Петра ситуация в точности повторилась, и при живых и многочисленных Рюриковичах власть отдали забугорному немцу, ненавидящему Россию и все русское – Петру III.

Поэтому в состряпанном мною законе на всякий случай говорилось, что если у правящего дома совсем нет прямых родственников по мужской линии, идущих от первого смоленского государя Владимира Изяславича, то только тогда наследование переходит на женскую линию, но (!) при условии выхода замуж родственницы государя за представителя рода Рюриковичей.

Закончив заниматься «бумагомарательством», я с наслаждением, вызванным удовлетворением от хорошо проделанной работы, потянулся сидя прямо за столом, при этом чуть не опрокинув чернильницу. Отдавать государство в случае чего иностранному принцу «голубых кровей», как показал опыт приглашения на имперский трон того же Петра III, не самое правильное и дальновидное решение. Среди русского найти патриота России шансов всяко больше, чем среди иностранцев.

Встал из-за стола, когда уже начало светать, вот такая сегодня меня обуяла сочинительская страсть, что не заметил, как время