имущества разрешала еще и старая Русская Правда. На данном историческом этапе всякие преобразования в этой области можно было еще сделать относительно легко, без особого сопротивления, еще не успевшего «опериться» боярства. Основная масса смердов, живя на общинных землях, все еще сохраняла хозяйственную самостоятельность и личную свободу.

Правовое положение свободного смерда-общинника было достаточно полно регламентировано в «Пространной Русской Правде» и без моего вмешательства. Свободный смерд-общинник мог свободно распоряжаться своим имуществом (в том числе и завещать), входить в любые договорные обязательства (предусматривающую личную и имущественную ответственность), быть полноправным участником судебного процесса.

Ограниченно свободный закуп работал в частном хозяйстве за купу (заем). Объектами займа могли быть: земля, скот, зерно, деньги и прочие материальные ценности. Порядок отработки и объем долга определялись кредитором. Заем давался под проценты («реза»). Закуп не мог беспричинно наказываться господином, или без суда отниматься его имущество. За правонарушение, совершенное закупом, штраф (виру) потерпевшему уплачивал господин, а сам закуп мог быть «выдан головой» (то есть превращен в полного холопа).

Холоп (раб) был наиболее бесправным субъектом. Все его имущество являлось собственностью господина. Любые договоры и обязательства он мог заключать только с ведома господина, вытекающая из них ответственность (например, неисполнение договора) также ложилась на господина. За убийство холопа взымался штраф как за уничтожение имущества, либо господину передавался в качестве компенсации другой холоп. Совершивший преступление холоп выдавался потерпевшему, штраф за холопа выплачивал его господин. В судебном процессе холоп не мог участвовать, но ссылаться на его слова можно было, специально этот момент оговаривая.

«ПРП» предусматривала следующие случаи перехода в холопское состояние: самопродажа в кабалу (индивидуально или всей семьей), рождение от холопа, женитьба на рабе, ключничество – поступление в услужение господину, без оговорки о сохранении статуса свободного человека, совершение преступления (которое предусматривало такие виды наказания, как «поток и разграбление», «выдачу головой»), бегство закупа от господина, экономические причины (злостное банкротство – растрата чужого имущества, нарушение договоров) и самый распространенный – плен.

В уголовное право и судебный процесс тоже были внесены некоторые изменения, уж слишком абсурдны были некоторые нормы права, вроде пыток каленым железом для установления истины. «Точечные» изменения вносились в достаточно хорошо разработанные нормы гражданского права. Договоры «Пространная Русская Правда» уже знала и различала их множество видов, поэтому в гражданском праве я был главным образом сосредоточен, на законодательном регулировании близкой мне банковской деятельности и оборота ценных бумаг.

Мне было ясно, как божий день, что бояре с монастырями априори желают полностью вывести свои вотчины из-под княжеской юрисдикции, получить большую самостоятельность во всех своих делах. Это вступало в противоречие с интересами центральной власти, олицетворенной в моем лице.

Проводя реформы, раздробляющие бояр и ставящие их в определенные законом рамки, я рассчитывал встретить серьезное сопротивление, но его не было. Большинство дружинников (теперь ратьеров и пехотных командиров) и все прочие слои общества (купцы, ремесленники, посадские люди, горожане – мещане) эти нововведения очень даже устраивали. Молчание же большинства бояр и иерархов церкви объяснялось просто – они боялись и не решались вступать со мной в открытую конфронтацию. И церковь, и бояре страстно желали заполучить большую политическую и экономическую самостоятельность, что могло привести и приводило к открытому сепаратизму. Но сейчас авторитет смоленского государя и его войск был высок как никогда прежде.

Своим приближенным «служивым боярам» я прямо заявлял, что своими законами, ограничивающими и ставящими в рамки боярские вольности, я, прежде всего, желаю уничтожить все еще теплящиеся угольки боярской крамолы.

– Бороться с боярскими заговорами можно либо силой оружия, но тогда кровь льется рекой, либо силой закона, сберегая людские жизни. Поэтому я предпочитаю действовать силой закона, чтобы не приходилось постоянно лить людскую кровь.

С такой новой постановкой вопроса народ еще не сталкивался, а потому закрывал рот и задумывался.

Бояре-вотчинники, бояре-купцы (так называемые «бояре думающие») и бояре-служащие в бой в первых рядах никогда не рвались, а свою личную дружину предпочитали использовать для охраны своих же усадьб, торговых караванов, надсмотрщиками над холопами и в других подобных целях, далеких от ратной службы. А от иллюзорной возможности оказывать на смоленского князя какое-либо серьезное политическое давление они уже отказались. Во всяком случае, рьяно со своими советами и думами лезть, особенно после нескольких отповедей с моей стороны, почти перестали. Впечатлились они, конечно, не моими разглагольствованиями, а понаблюдав за действиями недавно появившейся новой силы – пехотных полков. Их буквально до печенок пробирала та легкость, с которой новые войска сокрушили своих врагов. Тут они и сообразили, что их немногочисленные, по сравнению с полками, дружины, даже объединив усилия, противостоять государевым войскам никак не смогут. Да и на основную часть населения городов – ремесленников, ключевую силу городских ополчений Руси, бояре имели лишь опосредованное влияние, а боярские холопы-ремесленники участвовать в политической жизни княжества по определению не могли (если не брать их в расчет в качестве ломовой силы).

Тем более что новые законы существенно улучшили правовое положение «мизинных людей» – городского большинства, открыв им широко двери, дав зримые возможности для социального роста. Тем самым последние крохи городской оппозиции окончательно превратились в маргиналов. А абсолютное большинство населения плюнуло и забыло о своих вечевых вольностях. Люди хорошо помнили и понимали (за что отдельное спасибо моим «тайным народным агитаторам»), что раньше у них было много вечевых, ничего не значащих и не меняющих жизнь к лучшему общегородских сходок – пустопорожних говорилен, но было мало реальных, защищенных законом прав. Теперь же стало наоборот, закон защищал простых людей и даровал им невиданные ранее права и возможности. Поэтому вносимые мной изменения в многовековые устои русского общества вполне устраивали большинство адекватных людей. Им лезть на рожон не было ни смысла, ни желания.

Еще одна сторона медали – множество бояр, прочих торговцев и даже простых ремесленников были связаны со мной многочисленными совместными коммерческими проектами. Враждовать с государем, дающим им возможность недурно подзаработать, для них вовсе не было никакого прока, наоборот, пылинки с такого предприимчивого сюзерена должны были сдувать.

Как итог, подавляющее большинство населения вполне искренне было готово в случае чего стать горой на защиту своего государя, а значит, и выстроенных им новых экономических, правовых формаций и всего государственного строя в целом, живым олицетворением которого и являлся смоленский правитель. Именно такого результата я и добивался. Без всенародной поддержки в тягчайшие времена нарастающей день ото дня смертельной опасности, проистекающей из азиатских степей, нельзя будет рассчитывать на победу. В условиях жестоких ураганов, постоянно дующих на Русь, устоять можно только при условии общественного консенсуса и сплочения, «народ и партия» должны быть едины!

Глава 2

Сегодня Параскева Брячиславна особенно переживала. Ее муж Владимир обещался