Франт продолжал орать. Его громкий скрипучий голос резонировал в голове:

– Осталось недолго! Тебе решать, нажимать на курок пистолета или нет. Тебе и только тебе! Бах! И ничего уже нет, – истязатель был хорошим актёром, все свои слова он красочно интерпретировал мимикой и позами. – Только кровь и мозги. Мозги, которые придётся долго оттирать. Бах! И нет ничего. Нет Бузмакова. Нет проблем. Тебя уже не будет мучить эта дилемма: жить ему или нет. Он уже не будет укорять тебя и заглядывать в твою душу. Спрашивать: зачем, зачем ты меня убила? Это ты его убила. Ты! Бах! И его уже нет. Нет его глаз, нет вопросов. Убить просто. Предельно просто. Что такое жизнь? Мы все смертны. Все! Независимо от пола или национальности. Бог не знал, что люди возведут границы! Он не знал, что спасение мира будет в руках девочки, которая не захочет его спасать из-за этих границ. Из-за туфты, которой набита её красивая голова! Ты не только Вита убьёшь. Ты убьёшь всех! Ты убьёшь весь мир. Весь этот мир! Всех до последнего. Бабульку – ты её видела на улице. Она стара – но всё равно хочет жить. Мы все хотим жить. Ты убьёшь влюблённых, которые целуются на лавочке и не знают, что ты своим упорством поставила крест на их будущем. Вон ребёнок ревёт. Новорожденный. Он уже никогда не будет купаться в море. Никогда не вырастет. Никогда не сможет полюбить и быть любимым. Ты всё это испытала – а он нет! Ты не даёшь ему даже шанса это испытать. Ты ведьма! Ты исчадие ада! Сейчас я скажу «один», и ты убьёшь всех. Своего друга, свою мать, сестру, бабушку Шелихова, меня, впрочем, я здесь ни при чём, себя, наконец. Ну? Я говорю! Смотри на меня. Смотри в это дуло, из которого по твоей вине выскочит смерть всему сущему. Смотри! Будешь или нет? Последний раз. «Нет»?

Он всё время наращивал давление. Его крик звенел в голове Мары, выворачивая мозги наизнанку. Боль, страшная боль, звон в ушах и отсутствие мыслей. Я всех убью, я, я… Он прав. Она буйно замотала головой и заорала:

– А-у-а-у-а! Да! Да! Да! Я согласна!

Облегчение свалилось на её хрупкие женские плечи. Нет, не облегчение – пустота, серость. Шипящая пустотой серость.

– Курва, – процедил сквозь давно разбитые губы Вит и тут же получил удар в это место прикладом пистолета.

Кровь моментально заполнила полость рта. Бузмаков мотнул головой, бросил уничтожающий взгляд в сторону девушки и плюнул в её сторону. Плюнул, как мог. Плюнул, выразив предел своего презрения. Плюнул кровью. Страшный обряд презрения. Такое презрение хуже выстрела.

Все были в сборе. Весь актив оперативной группы. Оставшийся актив. Не было только самого командора, Влада Ахтарова и Артёма Шустицкого.

Все упорно молчали, настроение было паршивым. Сначала погиб Шустицкий, а теперь пропал Влад. Только Нутрецов вёл себя как всегда: следил за достоинством своей позы, напряжённо хмурил лоб, создавая значимое выражение лица. Он так и не влился в коллектив, держась на дистанции. Впрочем, никто даже не пытался наводить с ним контакты. На этот раз Нутрецов всё же высказал своё мнение по поводу «Прометея».

– Все умом тронулись. Кругом только и слышно – «Прометей», «Прометей»! «Прометей» нас спасёт! А что такое этот «Прометей»?

Лиза, даже не удостоив его взглядом, тихо ответила:

– Когда генерал знакомил нас с содержимым красной папки, ты, видимо, выходил в туалет. По крайней мере, в мыслях.

– Да слышал я всё. И что? Неужели, это только мне кажется, что вся затея с «Прометеем» выглядит глупо? – Нутрецов провёл взглядом по кругу. – Эти сферы, зонтики? Кто-то вправду верит, что материал, из которого собирались штамповать обычные прокладки, способен изменить климат? Это несерьёзно, – он пожал плечами.

Юшкевич слегка дёрнулась, словно озноб аллергии пробежал по её телу:

– Серьёзно-несерьёзно… Всё великое просто.

Полковник скривил лицо:

– Что-то уж слишком просто…

Целовальников поддержал Лизу:

– Владимир Артурович, ты про Концертный зал имени Уолта Диснея слышал?

Алиса, словно школьница, подняла руку:

– Я слышала. Это в Лос-Анджелесе. Такое большое вычурное здание, обшитое вогнутыми стальными листами.

– Точно.

Нутрецов:

– И что в нём примечательного?

– Глупость человеческая. Архитекторы, видимо, были особо одарёнными. Им хотелось выпендриться. Капитально выпендриться. По их блестящему замыслу наружные стены здания обшили стальными панелями. Они были вогнутыми и очень блестящими. И это была плохая идея. В ясную погоду металл отражал солнечные лучи, и блестящее здание можно было видеть издалека. Вот только рядом с ним находиться было невозможно. Асфальт плавился. На нём можно было яичницу жарить. А жители соседних домов буквально взвыли от устроенного им пекла. Были бы они русскими – промолчали бы и запаслись вениками. Но американцы не способны на такое.

На этих словах он замолк. Володя наклонил корпус, выглянув из-за сидящей рядом с ним Лизы, и внимательно посмотрел на Кацэ:

– Это всё? Он так и стоит?

– Нет. Строителям пришлось делать реконструкцию. Они поменяли углы отражения.

В это время явился патрон. Он энергично кивнул всем, подошёл к своему столу и развернул к «народу» фотографию Артёма, перетянутую чёрной ленточкой. Все встали, исполняя старый обряд – минуту молчания по погибшему товарищу…

…Генерал дал персональные задания, в том числе по выявлению Паганини, и всех отпустил. Перед уходом Алиса задала вопрос, который волновал не только её:

– Геннадий Васильевич, что с Владом?

– Пока нет информации. Как вы знаете, кто-то перепутал координаты и спецназ слетал порожняком. Сейчас они уже побывали там, где их должен был ждать Ахтаров. Обнаружили взорванный вертолёт и труп лётчика. Тела Влада не нашли, зато нашли следы человека, идущего на юг при помощи экзоскелета. Американцы и китайцы, устроившие бойню, не пошли бы на юг, да ещё пешедралом. Я делаю вывод, что наш парень жив.

– И что, спецназ на вертолёте не в состоянии догнать пешего? – возмутилась Юшкевич.

– В состоянии, Лиза, в состоянии. Но в настоящее время в том районе разыгралась метель. Вертолёты отозвали. Я настоял, чтобы организовали поиск на снегоходах. Пока жду информацию.

– А мы чем-нибудь можем помочь?

– Можете, Лиза. Конечно, можете. Ваша помощь состоит в том, чтобы разобраться с этими «друзьями», которые ведут себя так, словно мы банановая республика. И лучший способ урезонить их, не дать им вывезти проект, найти Шелихова – живого или мёртвого, спасти Кузнецову с Бузмаковым и запустить «Прометей» у нас.

Все ушли, только Кирилл продолжал сидеть в своём кресле. Генерал обратился к нему: