«Оглядываясь на прожитую жизнь, вдруг понимаешь, что единственным ответом на все была любовь», – сказал Рэй в одном из своих интервью.

Он дал людям много такого, за что его можно любить. И мы пока что этого не забыли.

Иерусалим

Этот рассказ я написал по заказу Би-би-си, для Недели Уильяма Блейка. Они попросили взять за отправную точку какое-нибудь стихотворение Блейка и написать рассказ, который потом можно будет прочитать на «Радио-Четыре».

Я как раз недавно побывал в Иерусалиме и задумался о том, чего бы стоило на самом деле построить Иерусалим «в зеленой Англии родной». И что за человек мог бы этого захотеть.

Я, конечно, многое сочиняю, но иерусалимский синдром – это не выдумка. Такая болезнь есть на самом деле.

Погремушка Стук-Постук

А этот рассказ я написал, когда гостил в Суррей-хиллз (Мельбурн, Австралия) у моих друзей – Питера Николза и Клэр Кони. Дело было на Рождество. Несмотря на жару, Рождество, как ни странно, оказалось белым: стоило нам сесть за праздничный ужин, как за окном ударил град, и всю лужайку в минуту завалило крупными, размером с вишню, ледяными шариками. «Погремушка…» предназначалась для сборника о новых чудовищах, который составляла Кейси Лэнсдейл, но впервые этот рассказ увидел свет в форме аудиокниги, выпущенной компанией «Одибл» в США и Великобритании. На Хэллоуин эту аудиокнигу можно было скачать в Интернете бесплатно, а в остальное время часть выручки от каждой продажи переводили на благотворительность. Одним словом, всем было хорошо – кроме, пожалуй, тех, кто послушал эту историю на ночь глядя, а потом бегал по дому, везде зажигая свет.

Прототипом дома, выведенного в этом рассказе, послужило жилище моего друга Тори в Кинсейле (Ирландия). Никаких чудовищ там, ясное дело, не водится, а если вам и почудится, что на втором этаже кто-то громко топает и двигает шкафы, когда вы сами сидите на первом и в доме больше никого нет, то это ничего страшного: старые дома часто так делают, когда им кажется, что все отвернулись.

Заклинание нелюбопытства

Дети остро чувствуют всякую несправедливость, и хотя с годами это чувство притупляется, память о детских обидах продолжает жить. Вот уже почти сорок лет прошло, а я до сих не могу забыть, как в свои пятнадцать написал рассказ по заданию в школе, а учительница снизила за него оценку на два балла, пояснив внизу: «Слишком оригинально. Наверняка откуда-то списано». Прошли годы, и я взял основную задумку того рассказа (уж очень она мне нравилась) и вложил ее в этот, новый. Сама идея действительно была оригинальной, но я использовал ее для рассказа, посвященного Джеку Вэнсу, и поместил героев в мир его «Умирающей земли».

Писатели живут в домах, построенных другими людьми.

Эти люди, строители наших домов, были исполины. Они начали строить Дворец Фантастики на пустом месте – и продолжали, поколение за поколением, всякий раз оставляя здание недостроенным, чтобы те, кто придет после них, смогли добавить собственные комнаты или этажи. Фундамент для «Умирающей земли» заложил еще Кларк Эштон Смит – а следом пришел Джек Вэнс и возвел на этом фундаменте высокие и величавые чертоги: потрясающий мир, в котором из наук осталась только магия, мир в самом конце времен, где солнце совсем потускнело и вот-вот угаснет навеки.

Впервые с рассказом из серии «Умирающая земля» я столкнулся в тринадцать лет, в антологии под названием «Сверкающие мечи». Рассказ назывался «Моррейон»; он взбудоражил мое воображение. Вскоре я раздобыл британское издание «Умирающей земли» в мягкой обложке (с кучей опечаток, но это неважно) и прочел другие рассказы, такие же волшебные, как «Моррейон». В какой-то мутной букинистической лавочке, где взрослые мужчины в пальто покупали подержанную порнографию, я отыскал вначале «Глаза чужого мира», а затем – тоненький пыльный сборник рассказов под названием «Лунная моль» (я до сих пор думаю, что с композиционной точки зрения это самый совершенный из всех научно-фантастических рассказов на свете). Примерно в это время книги Джека Вэнса начали печатать в Великобритании, и я вдруг обнаружил, что их уже не надо специально разыскивать – достаточно просто зайти в книжный и купить. И я покупал их, одну за другой, – «Принцев-демонов», трилогию «Аластор» и прочие. Мне нравились его отступления, мне нравилась игра его фантазии и, самое главное, мне нравилось, как он все это пишет: с мягкой иронией, с затаенной улыбкой, какой, должно быть, улыбаются боги, – но без малейшего высокомерия. Он ни единой интонацией не умалял того, о чем писал. Он походил на Джеймса Брэнча Кейбелла, но у него было сердце – а не только голова.

Время от времени я ловлю себя на попытках написать фразу в стиле Вэнса, и когда это получается, всегда радуюсь, – но в целом он из тех писателей, которым я никогда не посмею подражать. По-моему, он просто неподражаем. Из тех писателей, которых я обожал в тринадцать, к тридцати трем годам любимых осталось немного. Но Джека Вэнса я буду перечитывать до конца своих дней.

«Заклинание нелюбопытства» удостоилось премии «Локус» за лучший рассказ. Меня это очень обрадовало (хотя я считаю, что эта награда принадлежит Джеку Вэнсу не в меньшей степени, чем мне) – а мой внутренний подросток, так и не забывший о той несправедливо заниженной оценке, пришел в восторг и почувствовал, что полностью отмщен.

«И возрыдаю, словно Александр…»

Меня давно уже удивляло, почему ни одно из тех чудесных изобретений, которые нам сулили, когда я был еще мальчишкой, так до сих пор и не появилось на свет, хотя все они должны были сделать нашу жизнь куда веселее и интереснее. Конечно, теперь у нас есть компьютеры и телефоны, способные делать все то же, что и компьютеры, – но, спрашивается, где наши летающие автомобили? Где космические корабли, способные в мгновение ока доставлять нас на другие планеты?

Этот рассказ был написан для кампании по сбору средств в фонд премии имени Артура Кларка. Антология, в которую он вошел, называлась «Байки из паба “Фонтан”». Иэн Уэйтс составил ее по образцу кларковских «Сказок “Белого оленя”», которые, в свою очередь, строились по модели клубных рассказов начала XX века (мой любимый образец этого жанра – истории о мистере Джозефе Джоркенсе лорда Дансени). Имя «Обадия Полкингорн» я взял непосредственно из одного рассказа Артура Кларка – как дань уважения этому выдающемуся писателю. (С Артуром Кларком мне довелось встретиться лично в 1985 году. Я взял у него интервью; помню, как меня удивил его юго-западный картавый выговор.)

Рассказ этот совершенно дурацкий – потому-то я и дал ему такое напыщенное название.

Абсолютный ноль часов

Телесериал «Доктор Кто» я люблю всем сердцем, откровенно и беззастенчиво, еще с тех самых пор, когда мне было три года, а Доктора играл Уильям Хартнелл. Почти полвека спустя мне довелось писать сценарии для нескольких эпизодов возрожденного сериала, и это стало чуть ли не самым великолепным развлечением за всю мою жизнь (и к тому же один из этих сценариев получил «Хьюго»). К тому времени Доктора – уже одиннадцатого – играл Мэтт Смит. Затем издательство «Паффин Букс» предложило мне написать рассказ для сборника «Доктор Кто: 11 докторов, 11 историй», – и я решил поместить действие в обстановку первого из трех сезонов с Мэттом.