Перечитала письмо, сложила несколько раз — и бросила в камин, как и всегда. Я никогда бы не решилась написать Эрвингу. Мои люди в Изельгарде сообщали, что он женат и счастлив, а кто я такая, чтобы мешать его счастью? Нет, я больше его не любила, но в сердце осталась дыра. Большая, размером с луну. А Эрвинг был мне единственным другом, и мне его не хватало. Письмо горело быстро и весело. Я улыбнулась. Через час начинался совет, надо переодеться и сменить прическу. Советники, конечно, ослы, но и с ними надо найти общий язык. Я все равно их переиграю.

Ник Вейс

Ненавидел ли я Литонию? Когда-то да. Когда попал в плен и думал, что умру. Когда видел, как гибли мои товарищи. Но мне повезло. На моем пути встретился человек, протянувший руку помощи. Лер Ибрахим Мейр. Мой хозяин. Когда после позорной казни нас всех сделали рабами, я ждал худшего. Сначала мелькали мысли о том, чтобы покончить со всем раз и навсегда. Смерть виделась лучшим выходом. В пути мне было слишком плохо, чтобы решиться: раны вызывали жар, и я шел вперед только стараниями Эрвинга Аттеуса. Но после казни сознание прояснилось. Я понимал, что меня ждет. Да, жизнь сложно упрекнуть в том, что она гладила меня по голове. Такого не было никогда, и я привык ожидать худшего. Но со связанными руками сложно найти какие-то варианты, а когда попытался бежать, меня просто спеленали, как младенца, и в таком виде доставили в дом лера Мейра.

Он был уже стар. На момент начала Литонской войны ему как раз исполнилось шестьдесят восемь, а сейчас и вовсе перевалило на восьмой десяток. Прямой, как палка, строгий, с колким взглядом глаз-буравчиков, лер Мейр казался мне воплощением всего, что я ненавидел в Литонии. Я заранее проклинал его за мою судьбу, а он вдруг приказал:

— Умыть, переодеть, накормить. А вам, молодой человек, советую не делать глупостей. Мне не хотелось бы сажать вас на цепь.

В том, что он мог, я не сомневался. И потом привык сначала хорошо разведать ситуацию, а потом уже принимать решения. Поэтому с наслаждением вымылся, никого не придушив, переоделся в чистое и наелся досыта. Кто знает, когда теперь удастся.

Лер Мейр ждал меня в гостиной своего столичного особняка. Я замер перед ним и ждал, что вот-вот он прикажет меня избить, пытать или еще что-нибудь, но он приказал:

— Садитесь, молодой человек. Нас ждет долгий разговор.

Я присел на краешек кресла и уставился на него.

— Итак, ваше имя…

— Ник, — ответил я.

— Хорошо, Ник. Меня, как вы поняли, зовут Ибрахим Мейр. И отныне нам придется какое-то время существовать в одном пространстве. Оба мои сына погибли в этой войне, не оставив наследников. Скажите, есть ли кто-то, кто ждет вас в Изельгарде?

— Нет, — ответил я.

— Ни родителей, ни жены?

— Нет.

— Это к лучшему, — непонятно чему кивнул старик. — Выслушайте меня, Ник. И предупреждаю сразу: попытаетесь кому-то передать содержание нашего разговора, выменять на привилегии или свою свободу, вам никто не поверит, потому что вы — враг и раб, а я — уважаемый человек, не раз доказавший преданность Литонии и отдавший ей самое ценное, что у меня было. Своих детей.

Я уставился на него. Редко в моей жизни случались ситуации, когда понятия не имел, чего ждать. А в ту минуту казалось, что он шутит надо мной, ведет какую-то свою игру. Я ожидал удара, а его не было.

— Многие винят Изельгард в случившемся, — продолжил Мейр. — А я скажу, что вины изельгардцев в этом нет. Войны развязывают короли, а не люди. Это короли никак не могут разделить границы. Это короли меряются войсками и оружием, а жизнями платят другие люди. Илверт. Вот кто виноват в гибели моих детей. Илверт, который призвал их на войну, хотя младший по возрасту еще не должен был туда идти. Получается, у нас с вами один враг, Ник.

Я молчал. Потому что не верил собственным ушам.

— Я готов предложить вам сделку. Мне нужен человек, способный связаться с Изельгардом. Вы способны на это, Ник?

— Да, — ответил я.

— Замечательно. Я хочу, чтобы Илверт заплатил. И вам, и мне. И если мы договоримся, это случится. А если вы будете делать глупости, молодой человек, я превращу вашу жизнь в пытку.

Так и состоялось мое знакомство с человеком, которого теперь с гордостью называл отцом. И к которому спешил, оставив королевский дворец. Уже с завтрашнего дня я глаз не спущу с Бранды, но сегодня мне хотелось видеть Мейра, обсудить с ним задание короля Осмонда и последние события в Литонии. Его мудрый совет не раз помогал мне за эти годы. Если бы не Мейр, я бы не выкарабкался.

Особняк отца тонул в полумраке, лишь несколько окошек светилось на хозяйской половине. Значит, он уже отпустил слуг и работает.

— Лер Вейс, — встретил меня старый слуга. — Доложить о вас?

— Не надо, я сам, — заверил его и поспешил вверх по лестнице. Из-под двери кабинета лился свет. Я постучал.

— Входите, — раздался знакомый скрипучий голос.

— Здравствуй, отец. — Я замер на пороге.

— Ник! — Старик Мейр резко поднялся, свалив кипу бумаг, и я, подхватив их в полете, вернул обратно на стол. — Давно не виделись, мой мальчик.

— Давно. — Я позволил старику прижать меня к груди. — Но теперь я приехал надолго. Так что видеться будем чаще.

— Знал бы ты, как я этому рад, — ответил Мейр. — Присаживайся. Голоден? Может, разбудить прислугу?

— Не надо, я уже поужинал. А ты все работаешь?

— В старости слишком большая роскошь тратить много времени на сон. — Отец усмехнулся. — Я будто краду его у жизни. Нет, мой мальчик, рано ложиться не для меня. А ты с чем приехал? Поделишься со стариком?

— Осмонд отправил меня следить за Брандой. Назначил ее личным телохранителем, рекомендовал отдать мне пост начальника охраны. Одним словом, хочет убедиться, стоит ли ей все еще доверять, либо пора поставить сестру на место.

— Бранда — та еще штучка. — Мейр качнул головой. — Помню, как я радовался смерти Илверта. Но скажу тебе, королева тоже больше думает о себе, чем о народе. Меняет мужчин, тратит деньги из казны. И ищет сильных союзников. Тебе действительно стоит присмотреться к ней, Ник. Твои молодые глаза заметят больше, чем мой стариковский взгляд.

— Я уже успел составить первое впечатление, и не скажу, что оно положительное.

— И ты прав. Но что же мы тут сидим? Давай хотя бы перейдем в гостиную. Расскажешь, как жил эти месяцы, в письмах же всего не напишешь. Как Осмонд, скрипит?

Пока мы шли по коридору, я рассказывал о последних своих заданиях, о визите к Эрвингу, подозрениях Осмонда. С Мейром было легко говорить, но я не сразу смог ему довериться. Не сразу привык, что действительно можно считать его отцом. Я не знал своих родителей. Конечно, они когда-то существовали, но оставили меня. Или умерли, все могло случиться. Я оказался в приюте, где меня и нашел бывший глава разведки Изельгарда. Он забрал меня с собой, начал обучать своему ремеслу, но мы не были близкими людьми. Наставник? Да. Учитель. Строгий, далекий, недосягаемый. С Мейром все было иначе. За то время, что я провел в Литонии, старик неведомым образом сумел пробить брешь в моей защите, и я искренне считал его родным.