— Не стоит беспокойства, — улыбнулась моя спутница. — Уже говорила, и снова повторю: эта комната сейчас для меня — самое безопасное место! Прямого вреда мне Воронцова не причинит, а по части душевного комфорта — еще посмотрим, кому будет хуже!

— Ну, может быть… — неуверенно пробормотал я.

Мы как раз подошли к двери, и в руке девушки появился ключ.

— Ну, я пошла, — проговорила она, вставляя тот в замочную скважину. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи…

Наклонившись, я коснулся губами Надиных. Те с готовностью раскрылись навстречу, и поцелуй, задумывавшийся скупым и коротким — простым комментарием к дежурному «Спокойной ночи!» — растянулся на долгие, долгие секунды. И, лишь когда сделалось очевидно, что еще миг — и неизбежно последует нечто гораздо большее, прямо здесь, посреди общего коридора — и остановиться будет уже абсолютно невозможно, мы с Морозовой одновременно отступили на полшага, девушка к двери, я — к вестибюлю.

— До завтра… — прошептала Надя.

В первый момент мне послышалось «Давай завтра» — и кивнул я именно на это.

А может, и не послышалось.

* * *

«Послышалось, послышалось!» — усмехнулся Фу, когда я уже возвращался через вестибюль к лестнице.

«А кое-кого не спрашивали!» — сердито буркнул я.

«Могу вообще ничего не говорить, — обиженным тоном проворчал фамильяр. — И не делать! Надписи не переводить, с магией не помогать…»

«Так, давайте-ка без крайностей! — опомнившись, бросил я. — Всего-то толику деликатности прошу!»

«Информация показалась мне важной, — с апломбом заявил на это фамильяр. — Неверно истолковав слова Надежды Александровны, вы, сударь, могли паче чаяния попасть впросак!»

«Ладно, проехали, — поспешил прекратить спор я. К „пауку“ у меня сейчас имелось дело поважнее. — Достопочтенный Фу-Хао…» — собравшись с мыслями, начал я.

«О, мне уже боязно! — хмыкнул фамильяр. — Подобная учтивость в ваших устах обычно означает некую неординарную просьбу, сударь!»

«Просто хотел проявить вежливость, — скривился я. — А просьба — так себе, ничего особенного… Короче: не могли бы вы взять под охрану Надежду Александровну?»

«Что значит „взять под охрану“? Уточните, сударь!» — потребовал Фу.

«Ну, как вот меня сегодня предупредили о яде в бокале. Так же приглядывать за ней. На всякий случай».

«Не вижу в сем особого смысла, сударь, — заметил фамильяр. — Я уже объяснял вам: молодая графиня нацелена лично на вас. До Надежды Александровны ей особого дела нет…»

«Так было, пока яд не изувечил руку Гончарову, — возразил я. — Воронцова лишилась одного из клевретов — и вполне может пожелать сравнять счет потерь!»

«Ну… — задумчиво протянул Фу. — И все же: нет, не думаю, — заявил он затем. — Скорее уж под ударом окажется господин Крикалев. Надежда Александровна — едва ли».

К моему стыду, об очкарике в этой связи я как-то не подумал.

«Тогда и его тоже, — поспешил исправить оплошность. — И Надежду Александровну, и Евгения… Как его там по батюшке?..»

«Федорович. Ну да сие не важно. Видите ли, сударь, то, что я дух бесплотный, вовсе не означает, будто мне дано находиться одновременно в нескольких разных местах. И мгновенно перемещаться между оными местами я не могу. То есть, в принципе, могу — но при соблюдении целого набора непреложных условий. Поэтому распылять мои силы между тремя точками приложения — означает толком не применить оные ни к одной. Две — еще туда-сюда. Но точно не три. Посему, выбирайте: Надежда Александровна или Евгений Федорович?»

«А может, все-таки, хотя бы вполглаза — каждому?» — не отступал я.

«Сие не глазами исчисляется, сударь. Выбирайте».

«Тогда…»

«И не пытайтесь играйте в слабоумное благородство, самому отказавшись от моей помощи в пользу обоих манников, — прочел мою мысль фамильяр прежде, чем я даже сумел ее толком сформулировать. — Напомню, что и Надежда Александровна, и Евгений Федорович — опытные маги. Для своего возраста опытные, конечно. Но хотя бы выросшие в сем мире. А вы, сударь, уж извините, не продержитесь пока без моей помощи и дня! Тем самым подведете и себя, и остальных!»

«Ну, хорошо, — кивнул я, вынужденный согласиться с очевидным. — Тогда… Тогда… Тогда пусть это будет Надежда Александровна!» — выпалил, решившись.

«Выбор сомнительный, но объяснимый… — вздохнул Фу. — Договорились, сударь. Стану за ней приглядывать. Но уж не обессудьте: иногда оставляя вас один на один с сим жестоким миром!»

«Да понял я, не совсем же дурак…»

«Весьма на сие надеюсь — вдруг и впрямь не совсем!»

Без достойного ответа я бы подобное, наверное, не оставил, но как раз в этот момент повернул ключ в замке комнаты номер 763, открыл дверь, а за ней…

в которой вокруг меня клубится дым

В 763-й дым стоял коромыслом. Но почему-то не сразу за дверью, а на расстоянии вытянутой руки от нее, четко выдерживая некую необъяснимую границу. В полумраке и не заметишь — так что, ничего не подозревая, я успел уверенно шагнуть внутрь. А когда сообразил, что дело в комнате неладно, вдруг споткнулся обо что-то — и рыбкой нырнул прямо в густой кумар. В нос ударил едкий, горьковатый запах. Глаза непроизвольно зажмурились.

— Э, горим, что ли? — ахнул я, судорожно перебирая ногами в попытке не растянуться во весь рост на полу. Ладони выставил вперед — памятуя о том, что где-то там, у окна, должен стоять стол — но все равно промахнулся и болезненно врезался в него животом. Сбил дыхание, попытался его тут же восстановить — и закашлялся от дыма.

— Сердце самурая пылает лишь в смертельной битве и в объятиях прекрасной женщины! — раздалось тем временем в ответ. — А сие — изысканные благовония, сударь!

— Кто здесь? — резко повернулся я на голос, заставляя себя разлепить веки.

Вопреки ожиданиям, дым глаза не ел — ну, почти. Но комната перед моим взором как-то вся сразу скособочилась, завалилась — словно машина с пробитым колесом… Я уже было решил, что от «благовоний» у меня кружится голова, но тут понял, что 763-я и впрямь утратила присущую ей некогда симметрию: у кровати справа от входа отсутствовали ножки. Теперь это, по сути, был лежащий прямо на полу матрац, накрытый одеялом.

А на одеяле сидел японец. Похоже, тот самый, которого мы с Надей видели днем на аллее. Как его там?.. То ёми, то не ёми…

— Тоётоми Ясухару. Самурай из Осаки. Младший сын даймё провинции Сэтцу. К вашим услугам, сударь, — церемонно представился азиат, поднимаясь со своего импровизированного футона и ступая… Нет, не на паркет — на полу у нас, оказывается, появилось нечто наподобие тростниковой циновки.