Алешка не спешил и не пытался прорваться силой. Он некоторое время изучал обстановку. Внимательно приглядывался – какие тут порядки и распорядки. Чтобы углядеть в них слабое место, щелочку, куда можно шмыгнуть и раствориться в бесконечных больничных коридорах.

Углядел то, что ему надо.

Нянечка или санитарка, пожилая, в общем, старушка выкатила из боковой двери тележку, на которой были сложены стопки чистого белья. Подогнала тележку к турникету, взяла одну стопку, направилась в корпус. А за ней – деловой помощник – небольшой, но старательный. Тоже со стопкой белья, придерживал ее у груди подбородком, пыхтя от усердия.

Охранник и глазом не моргнул, лишь проводил его одобрительным взглядом.

Нянечка с Алешкой поднялись на лифте, прошли длинным коридором, остановились у дверей кладовки. Нянечка отперла и распахнула дверь, уложила свою стопку наволочек на полку. Алешка – тоже. И направился было по своему делу.

– Э! Э! – окликнула его нянечка. – Пошли вниз, там еще полно. И простыни, и полотенца.

– Щаз-з! Мы так не договаривались.

Нянечка подбоченилась и сказала:

– А на вид такой хороший мальчик.

– Ладно, – пообещал хороший мальчик, деваться некуда, – только я дяденьку своего навещу.

– Не выйдет, – сказала нянечка, – нет тут твоего дяденьки. Тут одни тетеньки.

Оказывается, они таскали стопки белья в женское отделение.

В общем, раза три еще Алешка съездил вверх-вниз, а потом нянечка показала ему, как пройти в мужскую хирургию. И наградила его яблоком. Которое Алешка сунул в пакет с апельсинами.

В третьей палате второй хирургии ничего за эти дни не изменилось, кроме того, что на той койке, где лечился Кажется-Женя, спал, отвернувшись к стенке и негромко похрапывая, другой больной. А соседом по палате оказался тот же дядька, что и раньше.

Алешка подошел к нему и брякнул на тумбочку пакет.

– Это что? – скосил глаза дядька.

– Апельсины, – объяснил Алешка.

– Зачем?

– Витамины. А то у всех есть, а у вас нет.

– От кого?

– От этого, – Алешка махнул в сторону второй кровати, – который с вами раньше лежал.

– А… учитель. Забрали его. В другой стационар.

– Я знаю, – сказал Алешка. – Он вам привет передавал. Очень большой.

Дядька во время разговора как-то странно поглядывал на Алешку. А потом вдруг спросил, прямо стихами:

– Леш, ты меня не узнаешь?

Алешка пригляделся и соврал от души, чтобы не огорчать больного. Которому никто не носит витамины в пакетах.

– Узнал! Вы директор сто второй школы. Очень похожи.

Дядька засмеялся:

– Вот врунишка! Я Вася, бомж из нашего парка. По прозвищу Ворон.

Тут Алешка в самом деле его вспомнил. Этот Вася очень хороший человек. Добрый, отзывчивый, аккуратный. А Вороном его прозвали за то, что одно время он жил в нашем парке на дереве. Соорудил там помост с крышей. Даже мебель туда затащил – матрас, кресло, столик, керосинку, посуду. У него и книги были. Все это он собрал на свалках и помойках. И если что-нибудь там полезное обнаруживал, всегда нам об этом сообщал. Честно делился находками. Папа с мамой до сих пор не знают, какие полезные вещи мы прячем в нашей кладовке.

– А где ваша борода? – спросил Алешка.

Бомж Вася провел ладонью по щекам:

– На помойке. Я ее сбрил.

– Жаль. Вам очень борода шла. Вы на Деда Мороза похожи были.

– Ничего, Лех, выпишут – новую отращу. Еще длиннее. А ты чего пришел-то? – И он хитро взглянул на Алешку.

– Просто так.

– Вот врунишка! Я тебя насквозь вижу.

Алешка понял, что вполне может довериться этому человеку. Не подведет и не обманет. А тот добавил:

– Ты не стесняйся, спрашивай меня. Я очень много знаю.

Как потом оказалось, это не была хвальба. Бомж Вася действительно очень многое знал. В силу некоторых особенностей его бродяжьего быта. Но об этом – в свое время, в своем месте.

– Я правда просто так, дядя Вася. Забыл, что Евгений Иванович перевелся в другую больницу. Пришел навестить. – И без всякого перехода ляпнул: – Кто к нему приходил? Следователь был?

– Так я и знал, что дело здесь нечистое. Скажу тебе: никто к нему не ходил. И следователь не был, не успел. Приехал вечером, а Женьки уж нет. Забрали его.

– Кто забрал?

– Двое, вроде как врачи. В халатах. Только знаешь что… – Бомж Вася задумался. – Халаты мне не понравились.

– Не очень белые?

– Не очень белые. И на врачебные не похожи. У меня такой халат был, когда я в пекарне, на хлебозаводе, работал.

– А они о чем с ним говорили?

– Да ни о чем. Сделали укол – и на носилки.

– Какой укол? – спросил Алешка.

– А я знаю? Успокаивающий. Он очень взволновался, когда их увидел. Руками… то есть одной рукой замахал и сказал: «Ну что вам еще от меня надо?»

– А они что? – Алешка слушал затаив дыхание.

– Да ничего. Говорят: «Не боись, мужик, мы тебя вылечим». Нет, не так. Вот так: «Успокойтесь, больной, мы вам поможем». И укол ему вкололи. Он и затих.

– Я так и думал, – вздохнул Алешка. – А больше никто его не навещал?

– В тот день-то? – стал припоминать Вася. – А! Вот как вы ушли, девушка его навестила. Невеста, что ли…

– Какая девушка?

– Молодая. Женского пола.

– Как зовут?

– Не знаю. Женька ее Лидочкой называл. Или Людочкой.

– Или Милочкой, – сердито вздохнул Алешка.

– Точно! – согласился бомж Вася. – Леночкой. Так и сказал, когда она прощалась: «До свидания, Аллочка».

Алешка вернулся в школу к третьему уроку. Он зачем-то постоял перед «Нашей гордостью», наверное, в очередной раз полюбовался маминой фотографией, а потом пошел в свой класс.

– Как бабушка? – с тревожной заботой встретила его Любаша.

– Чья? – уточнил Алешка.

– Ваша, конечно.

– В порядке! – похвалился заботливый внучек. – Я ей апельсинов подарил и все наволочки перетаскал.

Любаша удивилась – Алешка спохватился:

– Из прачечной. А завтра опять к ней поеду. Надо из прачечной простыни забрать.

Чтобы совсем не запутаться, Любаша предпочла его дальше не расспрашивать. Алешка вообще ее слабость. Она ему многое прощает. И, кажется, немного побаивается.