— Что это? — зло спрашиваю я, чуть ли не тыча в нос Вероники флакон.

— Это? Ах это… — смотрит она и машет рукой, убирая рыжие волнистые локоны со своего лица. — Купила новые духи на распродаже. Тебе нравится? Запах такой сладкий.

— Мне не нравится! И ты не будешь пользоваться ими, — произношу с уверенностью в голосе.

Я приближаюсь к мусорному ведру и закидываю флакон в него. Он падает со звоном и то ли трескается, то ли каким-то чудом проливается, но стойкий запах шоколада бьёт мне в нос.

— Тош, вообще-то, я их купила на свои деньги. И была в восторге от парфюмерии, которая так прекрасно подошла бы к моему платью цвета молочного шоколада, — заявляет Вероника.

Она смотрит на меня своими чёрными глазами, напоминающими бездну, в которую меня ничуть не затягивает, и чуть вздёргивает немного заострённый подбородок.

— Я говорил тебе — никакого шоколада! — срываюсь я и хватаю Веронику за запястье.

Сощурившись, гляжу на неё испытующе и отмечаю всплески страха во взгляде. А я ведь предупреждал. Видимо она слишком плохо слушала, раз пропустила такой важный совет — никакого шоколада. Потому что его запах четыре года назад стал самым ненавистным запахом в моей жизни.

— Пусти! Мне больно! — пищит Вероника, и, едва я чуть ослабляю хватку, выдёргивает руку, потирая запястье. — Иногда ты похож на психа! — с обидой в голосе бросает она.

— Правда? Ну, значит, психи — твоя слабость, потому что ты шесть лет вилась вокруг меня, пока, наконец, не заполучила местечко рядом.

— Совсем не то местечко, на которое рассчитывала, между прочим! — цокает языком Вероника.

Единственное, что безумно нравится мне в ней — прямота. Она не говорит в глаза, что всем довольна, чтобы за спиной совершить нечто ужасное. В ней есть хоть что-то настоящее в отличие от лживой жёнушки, сбежавшей от меня четыре года назад без объяснения причины. Наверное, укатила с любовником… А ведь я считал, что она хранит мне верность и на самом деле любит меня. И сам любил её, до мелкой дрожи по телу, до спазмов, не позволяющих даже дышать. Да и теперь не уверен, что разлюбил, несмотря на предательство.

— Тош, давай, ты достанешь мои духи из мусорки, потому что я там лазить не хочу, а потом я оденусь, и мы поедем в ресторан? М? Замнём этот конфликт и сделаем вид, словно его не было?

— Но он был! — отвечаю я. — И ты не станешь пользоваться этими духами, если хочешь остаться на местечке, которое тебе досталось. А в ином случае я просто прогоню тебя… И-и-и… — Я выдерживаю паузу, глядя на наручные часы, подаренные бывшей женой, вонзившей мне в спину кривое лезвие, пропитанное ядом. — Ты не успеешь уже собраться, так что ресторан для тебя отменяется. Закажи себе еду в номер и поешь тут, а мне пора.

— Ты не можешь так со мной поступить! Тоша-а-а! — принимается возмущаться Вероника, но я хлопаю дверью нашего номера прямо перед её носом.

Бесит! Как же меня бесит тот факт, что даже спустя годы яд под именем «Полина» не выветрился у меня из крови. Ненавижу её до мозга костей, но в то же время сейчас, как никогда раньше, хочу увидеть снова… Хотя бы один раз, чтобы задать один-единственный вопрос, который мучает меня всё это время: «Почему она так поступила».

Сажусь в машину, достаю из бардачка старый кошелёк, который храню там не ради денег, а чтобы иметь при себе хотя бы один её снимок. Достаю его только в те моменты, когда хочет отвести душу. Вот и сейчас открываю и смотрю на чуть-чуть пожелтевшую фотографию, с которой Полина улыбается мне. Проклятье. На кой-чёрт я вспомнил о ней в столь неподходящий момент?

Она меня предала. Просто бросила, Богу одному известно из-за какой лжи. Закидываю кошелёк обратно, закрываю бардачок и еду к ресторану, в котором назначена встреча. Оставляю машину на парковке и прохожу мимо какого-то кафетерия. Аромат кофе с шоколадной крошкой даже на улице касается обоняния, и у меня едва хватает сил, чтобы не зайти туда и не заказать стаканчик кофе, который она так сильно любила готовить мне по утрам, и который я возненавидел вместе с её исчезновением из моей жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прохожу мимо и поднимаюсь по ступенькам крыльца ресторана, в котором у меня назначена встреча. На секунду мне кажется, что я слышу знакомый голос, я оборачиваюсь, но никого не вижу. Людей на улице почти нет, потому что погодка стоит та ещё. Лишь красная машина выезжает с парковки, и Полина точно не может сидеть за её рулём, потому что она всегда чертовски боялась вождения.

Войдя в ресторан, я практически натыкаюсь на администратора, которая выставила грудь, расстегнув пуговицы на блузке на мой взгляд слишком сильно. Девушка широко улыбается, глядя на меня. У неё от зубов начинает отскакивать заученная речь, а я останавливаю её, мотая головой. Не люблю все эти стандартные приветствия, хоть и понимаю, что избавиться от них нереально, когда на тебя сверху давит строгое начальство.

— У меня встреча назначена с Никитой Викторовичем Бросским. За каким он столиком?

— Никита Викторович уже ждёт вас. Проходите, пожалуйста, к столику номер тринадцать.

Я благодарю её и хихикаю, войдя в зал. Никита всё-таки креативный человек, и в пятницу выбирал именно тринадцатый столик. Делаю вывод, что не зря примчался сюда. Мы должны будем сработаться.

Приближаюсь к столику, пожимаю руку Никиты и присаживаюсь. Оцениваю внешний вид мужчины — он директор крупного рекламного агентства, но одет так, что можно спутать с маляром: джинсовая рубашка, словно заляпанная краской и джинсы с прорезями вроде дырок. Он сразу располагает к себе тем, что не задирает нос в отличие от большинства снобов, с которыми мне уже удалось встретиться, и которым я не доверил рекламу своего детища.

Мне не нравится местная атмосфера, потому что вся эта роскошь и пафос не моя тема. Я никогда не любил всё это и предпочитал проводить больше времени с женой. Я выбирал блюда её приготовления вместо ресторанной еды. Вот снова нахлынули эти воспоминания, от которых тело начинает ломить, и я чуть кривлю губы. Ненавижу её за то, что исчезла из моей жизни, не удостоив объяснениями.

Мы с Никитой начинаем обсуждать рекламную кампанию моего предприятия, и я отвлекаюсь от мыслей о бывшей, которые сегодня долбят в голову каким-то водопадом, словно она находится где-то рядом. Словно ходит за моей спиной и смеётся над тем, что я её пока не забыл. Да и не забуду, наверное.