Впрочем, если Аркаша не врет и мне действительно будут платить две тысячи долларов в месяц, то есть шашлыки в ресторане я смогу каждый день. Две тысячи! Только бы все оказалось правдой, думал я, стоя под душем. Начну новую жизнь с первой же получки. Вот только в чем именно будет заключаться новая жизнь, я представлял с трудом.

Помнится, Киса Воробьянинов тоже не очень знал, что будет делать с тещиными бриллиантами, когда их найдет. Ильф и Петров описали представления Кисы о светлом будущем примерно так: покупка новых носков и отъезд за границу. Носков у меня полный шкаф, да и за границу сейчас съездить не так уж сложно. Например, в какую-нибудь Белоруссию.

Можно, конечно, в очередной раз жениться, решив таким образом вопрос быта, но создав себе при этом проблему поглобальнее. Все мои четыре брака распались по той простой причине, что по прошествии какого-то периода времени я и мои жены начинали вдруг раздражать друг друга. Опытным путем я определил первый симптом, ту грань, за которой раздражение начинало нарастать, как выражаются музыканты, crescendo. Первый звоночек – это когда молчать вдвоем становится тягостно, второй – когда больше не о чем говорить за столом, ну а третий – когда хочется отмотать жизнь назад, к моменту первой встречи и все переиграть заново. В общем, женитьба – это плохая идея.

Куда лучше вместо этой глупости заняться зубами. Заменить один из мостов, который вконец расшатался и давно действовал мне на нервы. Зубы – это раз. Потом обязательно купить компьютер. Это – два. Еще хотелось бы съездить в какой-нибудь санаторий – только не лечиться (такой необходимости, тьфу-тьфу-тьфу, пока нет), а просто пожить месяц на всем готовом. А то осточертело каждый день самому готовить себе еду, мыть посуду, застилать постель, убирать квартиру и делать другие скучные дела. А как было бы здорово гулять по тихим аллеям санаторского парка, дремать на скамейке с книгой в руках, сплетничать с соседями по столу, а вечерами резаться в лото!

В общем, перспективы открывались самые радужные – если, опять же, Аркаша не соврал. Все эти мысли одна за другой пронеслись в моей голове, пока я спускался с четвертого этажа нашей убогой, но чистенькой пятиэтажки. Несмотря на относительно раннее время, на скамейке у подъезда уже сидел один из дворовых алкашей. У его ног терлась рыжая Даша, известная всему району, как непревзойденная крысоловка.

– Здорово, Алик, табачком не богат?

Поскольку я уже чувствовал себя если не богачом, то полноценным представителем среднего класса, я не только великодушно отсыпал лишенцу полпачки «Золотой Явы», но и одарил сторублевкой. Правда, подумав при этом, что если Аркаша все-таки соврал, то я очень пожалею об этом широком, почти купеческом, жесте.

Этой мыслью о своей возникшей вдруг принадлежности к среднему классу я забавлялся во время всего пути от «Коломенской» до «Кузьминок». Метро, как известно, давно стало транспортом для бедных, все, у кого появляются хоть какие-то деньги ездят на машинах. Так что неудивительно, что с советских времен публика в метро очень изменилась. Взять хотя бы одежду. Если раньше здесь встречались как очень хорошо и дорого одетые люди, так и те, кто явно с трудом дотягивал до очередной зарплаты, то сейчас почти все пассажиры одеты в шмотки с вещевых рынков. Ну и, конечно, бомжи, которые как были, так и остались.

«Интересно, – думал я, всматриваясь в бледные, невыспавшиеся, словно сырые лица попутчиков, – много ли в вагоне людей, получающих 2 тысячи долларов в месяц? Скорее всего, нет. И вообще, я, наверное, тут один такой в вагоне, из среднего класса затесался!»

«А ведь я теперь тоже машину смогу купить, – продолжал я думать мысли обеспеченного человека. – Но, с другой стороны, зачем мне машина? Лишние проблемы, пробки опять же. На метро гораздо быстрее, а если надо, то всегда можно взять такси. Хорошо все-таки, когда можешь выбирать…»

Хрущевку в Кузьминках я нашел быстро. Двор типовой, похож на наш, летом, наверное, довольно уютный и зеленый. На скамейке на детской площадке несколько аборигенов разминались пивом с водкой под чипсы. Но, в отличие от нашей, в этой компании имелась еще и дама, которая нарочито громко кокетничала с кем-то из сотрапезников. В одной руке у нее дымилась сигарета, в другой она держала белый пластиковый стаканчик с водкой, готовясь опрокинуть его в рот. Мимо компании прошел дворник-киргиз в оранжевой жилетке, напяленной поверх теплой куртки. Перед собой он катил тачку с мусором из которого торчали лопата и скребок. Я набрал номер на домофоне и вошел в подъезд.

Это была обычная съемная квартира с мебелью 70-х годов, вытертыми синтетическими коврами и затоптанным грязным полом. Ничего даже отдаленно напоминающего офис. Тем не менее мой новый начальник, пивший кофе на нежилого вида кухне, немедленно и по-деловому приступил к инструктажу.

То, чем мне предстояло заниматься, было настолько необычно, что поначалу я хотел было послать Аркашу к черту, однако, стоило мне вспомнить все сладостные мысли и ощущения, связанные с принадлежностью к среднему классу, как жадность без труда взяла верх. К тому же неясный внутренний голос нашептывал, что теперь, когда я уже услышал столько интересного, отказаться от работы было бы не только неразумно по экономическим соображениям, но может быть даже и небезопасно.

Но лишь спустя несколько месяцев, обедая в одиночестве в том же самом ресторане и вспоминая аркашино поведение в первый вечер, все его недомолвки, нежелание приглашать меня в офис и давать хоть какую-то информацию о фирме и ее хозяевах, я впервые ощутил явный холодок страха за свою драгоценную – по крайней мере для меня – жизнь.

В нашем отеле было несколько ресторанов, но ужин накрывали в самом большом, там же, где и завтрак. Покойный Хасан рассказывал, что еще два года назад отель принадлежал итальянцу, который почему-то продал его египтянину. Новый хозяин не стал морочить себе голову такими пустяками, как хороший сервис, а стал сотрудничать исключительно с российскими туристическими фирмами, которые исправно гнали ему наших соотечественников.

Официанты часто хамили. Впрочем, к этому приучили их сами гости, многие из которых напивались вдрызг и устраивали скандалы с персоналом и между собой. Наблюдать за всем этим было очень интересно. Обычно после ужина я заказывал себе двойную порцию виски со льдом, орешки, какие-нибудь фрукты и с удовольствием пялился на контингент.

Сегодня представление давали трое каких-то молодых людей с бритыми затылками, наверное специально к ужину переодевшиеся в спортивные костюмы. Их толстые шеи украшали массивные золотые цепи, а из рук они не выпускали дорогие мобильники, по которым громко и иногда одновременно переговаривались с абонентами в России. Из их разговоров все присутствующие в ресторане могли сделать вывод, что молодые люди занимаются бизнесом в Красноярске, что прилетели они сегодня утром – отдохнуть от своих трудов и необязательности партнеров, которым, когда они вернутся, придется очень худо.

«Держат пару ларьков, а прикидываются новыми русскими», – подумал я, продолжая наблюдать, как вновь прибывшие стремительно наливаются местным виски.