этот самый момент в реанимационном отделении Анна сделала глубокий вздох и пришла в себя. Сердце начало набирать здоровый ритм. Женщина открыла глаза. Она посмотрела вокруг себя. Жизнь приобрела какие-то новые краски! Хоть это и была больница, но Анне захотелось прямо сейчас встать, вкусно поесть, красиво одеться, расцеловать мужа, детей и внуков, снова выйти на работу, опять учить деток вечному.

Через несколько дней Анну Егоровну перевели в общую палату, и все ее семейство пришло ее навестить.

– Как же ты меня напугала, родная моя, – муж встал на колени у ее кровати и целовал ей руки. – Прости меня, любимая! Мы чуть не потеряли тебя.

Дети улыбались и плакали одновременно. Внуки все прильнули к ней и наперебой рассказывали о том, что дед обещал повезти всех к морю. Анна вопросительно посмотрела на дочь:

– Милая, а тебе не опасно ли лететь?

Настя вся вспыхнула, опустила глаза, потом встрепенулась:

– Мама, а откуда ты знаешь? Еще никто не знает, даже Саня, – она виновато посмотрела на мужа, – я только вчера у доктора была…У нас будет ребенок.

Когда мужчины взрослеют

Самая первая собака была у Дениса в раннем детстве. Когда ему было шесть лет, мама с папой как-то вечером принесли маленького пуделька, точнее пуделиху. Она прожила в семье одиннадцать лет. Однажды утром Дона не соскочила с кресла, когда Денис снял поводок с вешалки и пригласил ее гулять. Он подошел к ней, она жалобно заскулила, в ее печальных глазах парень увидел боль, которую испытывала собака.

– Диня, вези ее к ветеринару, я не могу. Справишься сам? Пусть врач посмотрит. Наверное, у нее что-то болит, – мама опаздывала на работу.

Денис позвонил маме из лечебницы, глухо сказал:

– Мама, ее только усыплять… ветеринар сказал… все…

Когда врач это сообщил, осмотрев собаку, у Дениса что-то ухнуло внутри так больно и так быстро, что моментально выступили слезы, но он сдержался, не заплакал, хотя очень хотелось. Когда он приехал домой без собаки, к нему вышла бабушка, она плакала, мама уже ей позвонила. Бабушка плакала беззвучно, просто узенькие хрупкие плечи содрогались. Денис снова сдержался, не заплакал, он обнял бабушку, прижал к себе худенькое тельце и сказал, как маленькой девочке:

– Ну будет, будет тебе, – помолчал и добавил, – нельзя, а то давление снова поднимется.

Вечером прибежал братишка из детского сада и стал как всегда истошно орать:

– Дона, Дона, опять ты спряталась.

И снова Денис еле-еле сдержал свои слезы, он просто сказал:

– Нет, она не спряталась, ее больше нет.

Братишка ничего не понял:

– Как нет? А где она?

Степке договорились ничего не объяснять. Каждый вечер, особенно зимой, мальчишка надевал резиновые сапоги брата, которые естественно были ему очень велики, пластмассовую каску на голову, обвешивался всевозможными автоматами и пистолетами, сажал Дону на поводок и ходил так по квартире, сообщая всем, что он охраняет границу. Как ни странно, собака не противилась, а с удовольствием играла со Степаном. Иногда «погранцы» залезали под кровать и оттуда в бинокль наблюдали за врагами, а потом с победным кличем «ура», пугая бабушку до смерти, выскакивали в самый неожиданный момент.

Вечером пришла мама, никто не выбежал с радостным лаем ей навстречу, никто не тыкался холодным носиком в коленки и не тащил тапочки. Денис вышел к маме в коридор, и мама разрыдалась больно, надрывно. Денис обнял ее и тоже стал утешать:

– Мама, ну хватит, мам. Степка дома, не надо.

Мать вспомнила, как шесть лет назад, когда родился Степка, и ему было всего-то дней двадцать отроду, Дона заболела. Мать сначала не обратила внимания, забот выше крыши с младенцем, но когда собака также, как и сегодня не вышла на прогулку, то мама всполошилась, позвала соседку, оставила Степку с ней, а сама повезла собаку к ветеринару. Соседка обомлела:

– Да ты с ума сошла! У тебя новорожденный, а ты с собакой возишься.

Мама тогда ответила соседке:

– А вот если заболел один ребенок, тот, который постарше, а другой младенец, то что его не лечат? Бросают на произвол судьбы? Ну типа выживет, так выживет?

– Лена, ты дура? Это всего лишь навсего собака! – соседка была в шоке.

– Тетя Валя, Степка накормлен, спит, с ним все хорошо. Через два часа я приеду, он даже не проснется еще, а Доне нужна моя помощь, – больше мать ничего не стала объяснять.

Не донести это до тех, у кого никогда не было питомцев!

Отец с работы приходил всегда поздно. Он уже знал, мать ему сообщила, и он был готов, что никто с разбегу не заскочит к нему на руки и не вылижет все лицо своим мягким, теплым язычком. Отец как обычно долго мыл руки, умывался, удовлетворенно отфыркиваясь, потом сели ужинать. Всегда ждали главу семейства. Все вроде как обычно. Но нет! Никто не крутился под ногами, не поскуливал, выпрашивая лакомство. Денис вспомнил, как потешно собака просила пить, если ее посудина для воды была пуста. Она брала чашку и несла в гостиную, и бросала ее на пол, не застеленный паласом, чтобы позвончее было, а если никто не реагировал, то бросала снова.

Денис не заплакал, сдержался, стыдно в присутствии отца. Вон он какой сильный, сел читать газету, словно ничего и не произошло. Отец часто говорил:

– Мужчины не плачут! Мужчины, Диня, огорчаются.

Денис был огорчен, очень огорчен! И ему хотелось не просто плакать, а выть, истошно, громко, надрывно выть. Он потерял друга! С шести лет каждый день Дона была рядом. Она была с ним, когда он спал, и когда он делал уроки, она сворачивалась в клубок под ногами. Она не отходила от него, когда он болел, и не ложилась спать, пока он температурил, а садилась напротив и неотрывно смотрела на него. Она крутилась вокруг, когда Диня первый раз привел домой девушку, и когда они закрылись и целовались в его комнате, Дона громко лаяла и царапалась в дверь, а когда он впустил ее, то она стала лаять на девушку. Денис рассмеялся тогда:

– Ревнует.

А девушка испугалась и поджала ноги, а когда Дона запрыгнула на диван, девушка пнула ее. Не больно, нет, слегка пнула своей изящной ножкой, затянутой в капрон. И Диня больше не приводил эту девочку домой, и к ней не ходил, и вообще больше с ней не встречался. И вот теперь нет друга, нет любимой собаки.

– Да ладно тебе, Диня, купишь себе новую, – сказал друг Никита.

Диня ничего ему не ответил,