Все мы, четверо, в момент обнаружения были в обмороке. Вроде как без сознания, но не пьяные, а словно просто спали. Каждого из нас привели в чувство без особого труда. Беглый осмотр на месте, проведенный эмчеэсниками, показал, что видимых повреждений и травм ни у кого из нас нет, давление, пульс, зрачки и прочее тоже оказались в пределах нормы. Зато общим моментом у всех были провал в памяти, связанный с недавним происшествием, и жалобы на головную боль. Собственно, это было все. От той дороги, по которой я несколько часов назад ехал в «тридцатьчетверке» до лесопосадки, где меня обнаружили, было километра три с небольшим. За каким меня сюда занесло – было совершенно не понятно. С остальными обстояло аналогично.

В общем, хотя различных вопросов (и вполне закономерных, и откровенно дурацких) оставалось достаточно, Леха очень обрадовался, что никакого членовредительства, переходящего в смертоубийство, и тем более уголовщины не случилось, а значит, никакая отсидка ему не грозит. Еще больше обрадовались хозяева аэродрома Вторпятово, которым тоже стало очень кисло в момент, когда началась суматоха, связанная с нашим внезапным исчезновением. Если бы случилось нечто из ряда вон выходящее, вроде чьей-то смерти или серьезных травм, их бы точно задолбали разными нервомотательскими проверками.

Ну а, поскольку никаких признаков криминала действительно не обнаружилось, полицию беспокоить не стали, а несколько заинтригованные произошедшим эмчеэсники, похихикав, написали в своих бумагах что-то нейтральное о несчастном случае – «нескольких заблудившихся во время грозы и потерявших сознание гражданах». Они, как и многие очевидцы ночного происшествия, почему-то были склонны связывать наше исчезновение с какими-то нетипичными и где-то даже фантастическими проявлениями атмосферного электричества. Дескать, возможно, что в нашу «тридцатьчетверку» взяла да и долбанула визуально никем так не замеченная шальная шаровая молния – вот мы и разбежались в разные стороны как подорванные, поскольку нас током ударило… Хотя никаких явных признаков поражения электротоком ни у кого из нас не было.

Вообще вокруг Буреева сплошные поля с лесопосадками и редкими рощицами, и, если вы способны живо представить себе это место, непонятно где там можно вообще заблудиться, но бумага, как всегда, все стерпит, а проверять все обстоятельства этого рутинного вызова никто все равно не стал бы, тем более что все закончилось хорошо. Хотя, если надо, силовики умеют еще и не такой дым в глаза кому попало пустить. После заполнения бумажек эмчеэсники посоветовали нам всем меньше пить (их второй «рабочей версией» было предположение о том, что мы все-таки что-то такое пили накануне, скажем, за сутки или двое до инцидента и отравились, или что-то типа того) и рекомендовали в случае резкого ухудшения самочувствия обращаться к врачу по месту жительства. Засим они откланялись и отбыли восвояси.

Когда орлы из МЧС наконец уехали и общий шухер несколько улегся, Леха вдруг спросил меня:

– Андрей, а ты что, вчера переодеться успел?

– Ага, – ответил я.

Он посмотрел на меня как-то странно, но ничего не сказал. К этому моменту у него после всех стрессов прошедшей ночи, похоже, уже пропало всякое желание что-либо у нас спрашивать. Живы-здоровы, и ладно…

А я, в момент когда все мы, то есть «найденыши», вернулись на аэродром, уже и сам начал понимать, что со мной происходит какая-то фигня. Поскольку с момента пробуждения в траве я ощутил, что одет я явно как-то не так, как в момент нашего поздневечернего выезда.

Изначально комбез, который я надевал на время съемки, у меня был совершенно левый – лишь бы издали сошло за танкистский, тонкий, пошитый из серо-синей ткани (ближе к синему, из такой сейчас дешевую спецодежду мастрячат). А под комбезом у меня были трусы с полосатой майкой-тельником без рукавов, и более ничего. Плюс к этому затрапезный, абсолютно левый, ремень и кирзовые сапоги. Никакого шлемофона у меня и в помине не было, вместо него я обходился маловатой пилоткой без звездочки, которая в момент нашего вечернего выезда уже была упакована мной в оставленную на аэродроме сумку, вместе с фотокамерой и прочими причиндалами. В нашем, краснобельском, военно-историческом клубе танкошлемы вообще жуткий дефицит – вчера во время баталии у нас на экипаж из пяти человек был только один шлемофон (у торчавшего из своей башенки командира), да и тот образца 1970-х годов, то есть явно не из той эпохи. Хотя, с другой стороны, если у тебя в этом самом клубе ничего крупнее мотоциклета отродясь не было – зачем тебе вообще танкошлем?

Ну и спрашивается – а что я обнаружил, едва очухавшись? Первым делом я увидел в траве рядом с собой танкошлем, явно ношенный, из кожзаменителя, с тремя гребнями, без наушников от рации или ТПУ, но подозрительно точно соответствующий образцам времен Великой Отечественной. К тому же после стихийной примерки он оказался мне в самую пору.

Комбез на мне тоже оказался не тот – куда более плотный и качественный, чем то, в чем я выезжал «в ночное», добротный и даже с нашитыми на коленях и локтях то ли заплатами, то ли тканевыми «усилениями». Потом, уже когда я переодевался на аэродроме (слава богу, что при этом никто из наших меня не видел, все бегали и собирали оставшиеся манатки перед срочным отъездом, который и так сильно задержался из-за нас, грешных), обнаружилось, что на мне под комбезом полный комплект нательного белья в виде рубахи и кальсон (и то и другое не особо свежее и явно ношенное, но все же уставное, опять-таки времен Великой Отечественной) и галифе с гимнастеркой. «Защитная гимнастерка» оказалась хб, но при этом командирского образца, с нагрудными карманами. В карманах гимнастерки были какие-то документы, в левом набедренном кармане комбинезона – аккуратно свернутая карта. Разбираться со всем этим я не стал – просто быстро убрал от греха подальше, решив, что потом, уже дома, все расмотрю и прочитаю.

Сама гимнастерка была вполне стандартная, образца после 1943 года, с воротником-стойкой на двух потемневших латунных пуговицах и еще тремя пониже. На плечах гимнастерки были полевые погоны старшины защитного цвета, с красными т-образными лычками и латунными эмблемами танковых войск РККА (старыми, довоенными, которые изображают стилизованный боковик танка БТ). На груди гимнастерки слева обнаружилось две медали «За отвагу» (одна из которых большего диаметра и на маленькой, прямоугольной красной колодке – такие вручали до 1943 года), справа ордена Красной Звезды и Отечественной войны I степени а также значки – «Отличный танкист» и «Гвардия». Достаточно тривиальный, с точки зрения беспринципного коллекционера из новейших времен, набор наград, тем не менее свидетельствовавший о доблести и мужестве награжденного.

Ремень на мне оказался командирский – довоенный, со штампованной пряжкой в виде сквозной пятиконечной звезды. Плюс портупея через плечо. Сапоги тоже были другие, значительно лучшего качества, похоже, яловые, но точно никакая не кирза. Моего размера и явно долго ношенные.

Но самое главное – при мне обнаружилось целых три ствола! Они же «волыны», «плетки» и так далее, если вспомнить современный полууголовный сленг. И вот это было самое интересное. Во-первых, вчера у меня из оружия не было даже зубочистки, и уж подавно не имелось на поясе никакой кобуры. А после моего пробуждения на поле на спине справа на поясном ремне вдруг обнаружилась вполне себе уставная кобура, а в ней заряженный, увесистый «ТТ» (и ведь никакой, блин, не муляж!), да к тому же с патроном в стволе. В правом набедренном кармане моего комбеза был «Люгер» (он же «Парабеллум»), тоже заряженный и боеготовый, а во внутреннем нагрудном кармане комбинезона справа (по идее, на комбинезонах тех времен таких карманов не было, а на моем он был явно нашит дополнительно и специально под оружие – цвет ткани несколько отличался) – револьвер системы «Наган». Вообще карманы, в которых нашлись пистолеты, были явно перешиты и несколько усилены именно для этой функции – а как иначе в них возможно таскать отнюдь не легкий «Тульский-Токарев», а уж более тяжелый и габаритный «Люгер» – и подавно. Интересно, только кем именно эта портняжная работа была проделана и когда? Причем из двух первых стволов явно стреляли, недавно и много – от дульных срезов «ТТ» и «Люгера» ощутимо воняло порохом. При этом в обойме «Люгера» при беглом осмотре не хватало четырех патронов, а в одном кармане я нашел две пустые обоймы для «ТТ». А еще – по разным карманам моего комбеза оказались рассованы четыре снаряженные запасные обоймы к «ТТ» (пятая была в кармашке кобуры), две полные обоймы к «Люгеру», а также два десятка патронов для нагана. Довершал картину явно самодельный аккуратный нож, ножны которого обнаружились за голенищем моего левого сапога. Нож был хорошо заточенный и хорошо сбалансированный, качественно сделанный под мою руку, хотя и слегка потрепанного вида. Похоже, что я им тоже неоднократно пользовался. Или не пользовался? Или не я? Интересно только, если это был я – хлеб да сало на бутерброды строгал или всерьез кого-нибудь подрезал? Жуть какая-то…