— Конечно, Александр Павлович. Простите, что не предложила сама, — я налила в его бокал коньяк и поставила на подоконник рядом с ним. Он взял его, не оборачиваясь, и немного отпил.

— Спасибо, Лена. Прекрасный коньяк, не ожидал, что в Баратове можно такой найти. — Видимо, он собрался с духом, потому что повернулся, подошел и сел в кресло. — Дело в том, что я не могу иметь детей. История эта давняя, не совсем красивая, но что было, то было. Лена, я не хочу казаться лучше, чем я есть на самом деле. Ни для кого не секрет, что женщинами я был избалован всегда. В общем, дело было так.

История, которую рассказал Власов, была стара, как мир. Настя как раз пошла в первый класс, когда у них в театре появилась новая молоденькая актриса. Это сейчас ее имя у всех на слуху, а тогда она только начинала свою карьеру, которая, сами знаете, как у них в театральном мире делается.

Власов снова закурил и продолжил:

— К главрежу ей было не подступиться — он нашей тогдашней примой был оккупирован, а я был в моде, и со мной считались. Завязался страстный роман со свиданиями после спектакля в гримуборных, в машине на заднем сиденье и так далее. Через некоторое время она мне заявила, что беременна, и я должен оставить семью, чтобы жениться на ней, хотя я ее заранее предупреждал, что разводиться не собираюсь. Я предложил организовать аборт, но она отказалась и продолжала меня преследовать. Власов поднялся, засунул руки в карманы джинсов и, пожав плечами, сказал с абсолютно непередаваемой интонацией:

— Что вы хотите? Женщины…

И он снова принялся ходить от окна к двери и обратно.

— Честно говоря, я не особенно верил в то, что она сохранит беременность — глупо начинать свою карьеру в театре с декретного отпуска. Однажды днем, когда я был на репетиции, она пришла выяснять отношения ко мне домой. Произошел безобразный скандал, у Настеньки, которая оказалась его свидетелем, случилась истерика, ее долго не могли успокоить. Кончилось тем, что меня выгнали из дома. Но это бы еще ничего. Главное то, что Настенька отказалась со мной встречаться, она даже по телефону не хотела со мной разговаривать. И вот, чтобы раз и навсегда избавить себя и свою семью от подобных инцидентов — я и в мыслях не держал, что когда-нибудь разведусь с Ольгой — я… Не буду обременять вас медицинскими терминами. Короче, я сделал операцию, которая, никак не влияя на потенцию, лишила меня возможности иметь детей. На-всег-да! — и он горько улыбнулся:

— Самое смешное в том, что, когда вышеуказанная дама все-таки родила и попыталась повесить на меня отцовство, оказалось, что я не имею к этому ребенку никакого отношения. История наделала много шума. Состоялось мое примирение с женой. Настенька плакала и просила у меня прощения за то, что зря меня обидела. Так вот, пока она была жива, я ни на секунду не пожалел о том, что я сделал. А теперь уже ничего изменить нельзя.

— А Добрынина знает об этом?

— Конечно. Теперь вы понимаете, как для меня важно найти своих сыновей. Скажите, что еще вам необходимо для работы? Какая-то информация, техника?

— Александр Павлович, давайте решать проблемы по мере их возникновения. Пока я вижу несколько путей поиска, но все они ведут в архивы. Оставьте мне письмо и фотографию, вы ведь сделали для себя копии? И возьмите мою визитку. Если в ваших планах произойдут какие-то изменения или вы узнаете что-то новое, сообщите мне немедленно. Как я смогу с вами связаться в случае необходимости?

— Лена, вот моя визитная карточка, здесь все мои координаты, электронная почта, сотовый телефон, домашний, рабочий, адрес. Связывайтесь со мной в любое время и, пожалуйста, информируйте обо всем, что узнаете. Здесь деньги на расходы, — он протянул мне солидную пачку долларов, — это, как вы понимаете, только аванс. Если закончатся, я переведу еще. Поймите, Лена, для меня жизненно необходимо найти своих детей.

— Александр Павлович, а почему вы сказали: «Если нам судьба…»? — эти слова напоминали мне самой слишком многое.

— А потому что я верю в судьбу, в то, что все предопределено в этом мире, — уверенно сказал Власов.

— Знаете, Александр Павлович, а я тоже в судьбу верю.

Приехавший за ним Егоров бросил такой выразительный взгляд на коньяк, что я поняла — от его визита мне не отвертеться. Может быть, и к лучшему. После разговора с Власовым на душе было тяжело, и возможность потрепаться за жизнь со старым другом была совсем не лишней. К тому же я предполагала, что Колькина помощь мне очень даже понадобится. Потому что копаться в архивах самой или получить готовые материалы по милицейскому запросу — две большие разницы.

Как я уже говорила Власову, направления поиска были ясны. Если встреча произошла 17 января 1974 года, то мальчики могли родиться где-то в октябре, а могли и в августе, если семимесячные. Говорят, с близнецами это бывает. Но здесь возникали нешуточные

сложности. Если девушка родила без мужа, то в свидетельстве о рождении в графе «Отец» будет прочерк — это самый простой вариант. Но она могла срочно выйти замуж, или ее родители могли записать детей на себя, чтобы не портить ей жизнь. Такие случаи бывали, точно известно. Как бы там ни было, необходимо начинать с областного архива ЗАГС. Во-первых, близнецы не настолько часто рождаются, а во-вторых, время рождения известно: август-октябрь 1974 года.

Черт, как же я сразу не подумала, ведь она могла приехать учиться в Баратов из другого города, уехать рожать туда и там же оставить детей у своих родителей, но это если она рожала в августе. А если в октябре, то она должна была оформлять академический отпуск, значит прибавляется архив университета.

Да, без Кольки мне не обойтись. А вот и он материализовался — легок на помине.

— Колись, Елена, — с порога начал он, — что за дела у тебя со всенародно любимым? — И полез за чистым фужером.

Не вдаваясь в подробности, я объяснила, что Власов ищет двух мужчин-близнецов, 1974 года рождения, предположительно рожденных в Баратове, и мне потребуется его, Колькина, помощь — нужно направить запрос в областной архив ЗАГС.

Мыкола поморщился:

— Запрос не получится. У нас очередная кампания по борьбе «за чистоту рядов», и все запросы нужно подписывать у руководства. Могу попробовать договориться с директрисой частным порядком, а там сама решай — или будешь в архиве сидеть, а они тебе папочки подтаскивать, или плати деньги, и они тебе сами все найдут. А что за мужики, может, приходилось встречать? Фотку-то покажи.

Я протянула ему фотографию и пошла готовить кофе. Васька, смертельно оскорбленный тем, что его лишили любимого развлечения — потереться о ноги гостя, оставив на его брюках половину своего пуха — лежал, отвернувшись, в старом, стоящем в углу около батареи кресле и никак на меня не прореагировал.

Колька влетел на кухню с криком:

— Куда ты лезешь, дура?! Приключений захотелось?!

Испуганный Васька, подпрыгнув на месте, соскочил на пол и спрятался под кресло, а я чуть кофемолку из рук не выпустила: таким я Николая никогда в жизни не видела. Да и «дурой» он не называл меня даже тогда, когда я бодалась с начальником райотдела — он просто постучал меня по лбу костяшками пальцев и сказал: «Не будет с тебя толку». Сейчас же он готов был меня если не убить, то ударить точно.