Наша мать Столица всегда укутана в такой толстый плащ из тумана и дыма, что я никогда в жизни не видела звезд в ночном небе, но мне кажется, они должны выглядеть именно так. Что-то трепещет у меня в груди при виде такой красоты. Но Феми не дает мне времени налюбоваться ею и уже тянет дальше. Я моргаю и вхожу в шумный зал, где царит полный беспорядок.

Он похож на дворец, только такой, где нет никаких правил и сокровища разбросаны повсюду. Вперемешку стоят изящные мраморные статуи и почерневшие от времени древние горгульи, принесенные сюда, кажется, прямиком с Нотр-Дама. Полы в несколько слоев устланы цветастыми шелковыми коврами, без сомнения, украденными из лучших домов в городе. Все стены увешаны картинами в позолоченных рамах, большими и маленькими, на которых изображены битвы, корабли в море, пейзажи, романтические сцены из мифов, а также иконами и портретами.

Зал гудит и сверкает, здесь тепло, вино льется рекой, повсюду слышатся непристойные разговоры. Но над всем этим царит странное чувство напряжения и опасности. Здесь кипит жизнь – повсюду толпы людей всех возрастов, форм, размеров и цветов кожи в самых разнообразных одеяниях. Я замечаю лица с проницательными взглядами, старушек, укутанных в несколько шалей, купцов в жестких сюртуках и даже одного священника.

– При Дворе чудес нет фамилий. Здесь нет ни расы, ни религии, – говорит мне Феми. – Всех Отверженных между собой связывает не вера, не каста и не кровь… Да-да, так на нас смотрит мир, как на отверженных. А потому это имя, которое получают все чада Двора чудес. Мы связаны только гильдией. И эта связь крепче, чем семья, надежнее, чем кровь. Все, кого ты здесь видишь, – братья и сестры гильдии Воров.

Феми показывает на кучку шумных мальчиков и девочек всего на несколько лет старше меня.

– Это Собаки – Воры, которые промышляют на улицах города. Есть также Кони – разбойники с большой дороги, но сейчас их осталось всего двое во всей гильдии с тех пор, как Господин перестал ездить верхом.

На каждого из Отверженных, похожего на обычного человека с городских улиц, здесь приходится десяток других, в невероятно ярких одеждах, со множеством сверкающих украшений. Мужчины и женщины с бриллиантами и рубинами на шеях, запястьях, в ушах, в носах, на пальцах рук и ног, буквально на каждой фаланге.

– А это Кошки, – тихо говорит Феми, указывая на ярко разодетые фигуры. – Грабители, которые скользят по крышам и проникают в дома через окна и печные трубы.

Он прищуривается, рассматривая одного особо пухлого господина, облаченного во все ало-розово-золотое. Он весь обвешан такими массивными украшениями, что, кажется, и руки не сможет поднять.

– Кошки любят себя показать.

Вдоль одной из стен зала тянется длинная, извивающаяся очередь. Феми указывает на нее.

– Все Воры сдают свою добычу Людям Пера, клеркам, нанятым из гильдии Хранителей знаний. Они служат счетоводами, стряпчими и ревизорами во всех девяти гильдиях Двора чудес.

Я кошусь на ряд бледных мужчин и женщин, которые сидят за длинным столом в какой-то бесцветной одежде и без всякого выражения на лицах. Головы у всех склонились над столом; они усердно что-то пишут, не говоря ни слова.

– Люди Пера во всем любят порядок, – шепчет мне на ухо Феми. – Страсть к порядку и точности сильнее в них, чем страсть к деньгам. Все отверженные одновременно и боятся их, и уважают, потому что они знают все о нас. Местоположение домов всех гильдий держится в строжайшем секрете от всех, кроме меня, потому что я Посланник между гильдиями и гильдии Хранителей знаний. Когда Люди Пера приходят к нам с проверкой и стучат в дверь, даже самые устрашающие бароны гильдий пускают их к себе.

После того как добычу вносят в списки и за нее расписываются, ее забирают люди с лупами и в моноклях, придающих им странное сходство с совами. Они рассматривают каждый предмет, проверяют подлинность серебра и золота, одни вещички подносят к свету, по другим стучат молоточками, некоторые даже пробуют на зуб, чтобы наконец объявить их стоимость. Эти цифры иногда вызывают смех Воров, а иногда – завистливое перешептывание соседей, которым не удалось раздобыть столь ценного товара.

В середине зала – искусно выполненное резное черное кресло. С высокой остроконечной спинки свисает множество ожерелий, парочка сверкающих диадем и несколько изящных гобеленов. В этом кресле, напоминающем трон, сидит человек немного старше моего отца. У него такая же медная кожа и проницательные золотые глаза, как у Феми.

«Должно быть, они родня», – думаю я.

Он одет гораздо более скромно, чем большинство окружающих его Воров: в хорошо сшитый сюртук и непримечательного цвета сорочку. Вообще-то в нем совсем нет ничего примечательного, кроме двух цепей разной длины, висящих на шее: одна – сверкающая нить из чистых бриллиантов, другая – рубиновое ожерелье, сияющее в свете сотен зажженных свечей.

– Это Томасис, барон Воров, – говорит Феми, кивая в сторону мужчины.

Рядом с креслом барона стоит пожилой господин. Его напудренное лицо изрезано глубокими морщинами, волосы убраны под парик. Он облачен в поношенный, расшитый золотом наряд, который мог бы принадлежать дворянину, переживающему не лучшие времена.

Феми кивает в сторону напудренного господина.

– При Дворе сейчас живут всего трое Merveilles, Чудесных. Это преступники настолько известные и прославившиеся, что они еще при жизни стали легендами. Самое большее, на что может рассчитывать каждое чадо Двора чудес, – что после смерти люди будут петь о нем песни и рассказывать сказки. Но Чудесные… Их подвиги уже известны каждому чаду Двора, хотя они еще в добром здравии. Трое живущих поныне Чудесных – это Мэр, Рыболов и Господин. Мэр – член гильдии Хранителей знаний, но он куда-то пропал больше десяти лет назад. Рыболов – это Нихуан, баронесса гильдии Контрабандистов. Последний из Чудесных – человек, который сейчас стоит рядом с бароном Воров. «Господин» Жорж, прославленный разбойник. Если добиться его расположения, он сможет многому тебя научить.

Господин замечает нас и, наклонившись, шепчет что-то на ухо Томасису, барону Воров, который лениво поворачивает голову и тоже смотрит на нас.

Феми сжимает мою руку.

– Пора, Нина. Помни обо всем, что я тебе сказал. Назад пути нет.

Феми подводит меня к мужчинам. Люди расступаются, чтобы дать нам пройти; они смотрят на меня с жадным интересом, который мне не очень-то нравится.

Когда мы подходим к трону, Феми опускается на одно колено и тянет меня вслед за собой.

– Монсеньор Вано, барон краденого, отец грабежа и разбоя…

– Слушаю, mon frère[6], – говорит Томасис.

Феми встает, и я сразу тоже оказываюсь на ногах.

Томасис бросает взгляд на напудренного господина, а тот кивает Феми.

– Посланник, – говорит господин слащавым голосом.