«Тамику тоже следовало быть здесь», – заметил он про себя, хотя, если уж начистоту, был рад, что Тамика Вроны здесь во время схватки не оказалось.

Еще один человек, к которому он так неравнодушен, лежащий замертво на полу… нет, такого Ралу вовсе не требовалось.

Да, крови пролилось немало… а ведь это всего лишь еще один бой в череде стычек, обернувшихся затяжной, кровопролитной войной.

«И ведь на самом-то деле война еще даже не началась».

Никол Болас решил покорить Равнику, и посему он, Рал Зарек, метался из стороны в сторону, будто обезглавленная курица, отдавая все силы – надо сказать, немалые – организации обороны. Однако почти все, что бы он ни предпринял, неизменно влекло за собой катастрофическое поражение и новые смерти.

Во исполнение приказов бывшего главы гильдии – Нив-Миззета Огненного Разума, Рал предпринял попытку объединения всех десяти гильдий Равники с тем, чтобы наделить дракона Нива силой и властью, достаточной для противоборства с Древним Драконом Боласом. И собрал – или же полагал, будто собрал – себе в помощь ядро, группу единомышленников, включая сюда Кайю, Тамика, Лавинию, Гекару… а еще горгону-мироходца Враску. Правда, последней Рал доверяться не спешил – ведь она открыто призналась, что некогда была агентом Боласа и главенства над Роем Голгари достигла, благодаря его помощи. Однако самого Рала тоже связывали с Боласом кое-какие темные дела, так что со временем он начал считать Враску верным другом, надежной союзницей… и не сомневался в ней до той самой минуты, как она предала их всех.

Ее предательство разбило непрочные альянсы, заключенные Ралом с девятью прочими гильдиями, разбило вдребезги, не хуже стекол вот этого башенного окна. Пришлось Нив-Миззету идти на бой с Боласом без дополнительной силы, на которую он так рассчитывал, и вот – Нив мертв, Гекара мертва, а Болас волен творить на Равнике, что пожелает.

– А Враска? – спросила Кайя, отпуская руку Рала.

– Я выпустил по ней столько молний, что прожарил до хруста, но окончательно испепелить горгону не удалось. Трупа нигде не найдено – надо полагать, успела уйти в другой мир.

– Вернется, как думаешь?

– Может, и вернется – когда дым от пожаров, устроенных Боласом, рассеется. Лично я надеюсь, что да. И от души надеюсь дожить до этого. Уж очень хочу прикончить ее за все, что она натворила.

– Рал…

– Она сделала выбор.

– А может, за нее сделал выбор Болас. Мы с тобой оба знаем, каков он. И как легко попасть к нему в марионетки. И как трудно вырваться из его лап.

– Но у нас-то с тобой получилось.

На это Кайя не ответила ничего.

– Прошу прощения, – откликнулся за нее другой, новый голос.

Голос принадлежал Лавинии. Придя в сознание, она поднялась и встала над трупом Гекары.

Рал не без труда сглотнул и через силу заговорил:

– В этом твоей вины нет. Может, Гекара и погибла от твоих рук, но только потому, что ты была одержима Боласом.

– Знаю, – бесстрастно, холодно, как и подобает суровому (пусть и отставному) стражу закона, отвечала Лавиния. – И прошу простить меня не за убийство Гекары. Прощения я прошу за то, что позволила прихвостням Боласа опередить меня. За то, что Теззерет сумел прилепить мне на шею устройство, предоставившее дракону власть над моим разумом.

– Это просто еще одна причина покончить с драконом, – заметила Кайя.

– Причин для этого у нас и так хватает. – Отвернувшись от Гекары, Лавиния будто бы разом забыла о ней и подошла к Маяку. – Выходит, ты сумел привести эту штуку в действие?

Шагнув к ней, Рал остановился перед массивным, негромко гудящим устройством и бросил взгляд на заблокированную клавиатуру. Ни цифр, ни букв – одни лишь кодовые символы…

– Ага, – ответил он. – Маяк должен созвать на Равнику, на помощь в бою с Боласом, мироходцев со всей Мультивселенной. И выключить его ни дракону, ни приспешникам его не по силам. Проклятье, его не удастся выключить даже мне!

– Надеюсь, ты прав. Такой розни меж собой десять гильдий не знали еще никогда, а Воплощение Договора не торопится возвращаться.

Рал невольно пожал плечами:

– Возможно, господин Воплощение соизволит откликнуться на зов Маяка и спасти нас.

Услышав горький сарказм в собственном голосе, он сдвинул брови. Да, чувства к Джейсу Белерену Рал испытывал смешанные, противоречивые, но нехотя признался себе самому, что в этот момент больше всего хотел бы видеть рядом именно его и никого другого. Возможно, власть Воплощения Договора, чье слово – магический закон, есть лучший шанс выстоять против Боласа. Лучший… он же – последний.

– Ему не успеть сюда вовремя, – раздался за спиной голос Кайи.

Обернувшись к ней, оба увидели, что Кайя, оцепенев от ужаса, смотрит наружу сквозь выбитое окно.

– Что там? – спросил Рал. – Что на сей раз?

Сколько бы Лилиана Весс ни сверлила испепеляющим взглядом Никола Боласа, Древнего Дракона, бывшего Бога-Фараона Амонхета, бывшего Бога-Императора множества миров Мультивселенной, а ныне всеми богами проклятого психопата, тот и ухом не вел.

В конце концов пришлось Лилиане сдаться и в горьком разочаровании опустить взгляд.

Тем временем Болас со своим Верховным Холуем Теззеретом, манипулируя некоей весьма впечатляющей магией, поднимали почву под собственными ногами, а заодно и под ногами Лилианы. Ни от кого не таясь, они сооружали на дальнем краю Площади Десятого Района, прямо напротив представительства Воплощения Договора, вместилища Белеренова кабинета, библиотеки, жилых покоев и странных понятий о добре и зле нечто вроде ступенчатой каменной пирамиды. Новое строение было громоздким и бруталистическим – сущим эстетическим кошмаром, совершенно неуместным здесь, среди многогранного изящества архитектуры Равники.

Вдобавок, весь этот шум… Все вокруг содрогалось от треска мостовой, грохота рушащихся домов и скрежета тяжелых каменных блоков, трущихся друг о дружку.

«Плюс крики. Криков да воплей сегодня будет в избытке, можно не сомневаться».

Наблюдаемым, зримым миром диссонанс вовсе не ограничивался. Пусть Лилиана была некроманткой, а не элементалисткой, однако даже она едва ли не слышала, как протестующе стонет земля, принужденная к порождению этакого уродства.

Доспех Теззерета, выполнявшего повеление господина, ярко блестел на солнце. Не менее ярко блестела на солнце его жуткая, целиком механическая рука. Да, над собою механик потрудился на славу – в буквальном смысле себя не щадя. Все его тело, кроме увенчанной дредами головы, являло собой, скорее, машину, чем человечью плоть. Лилиана считала Теззерета отталкивающе уродливым, Болас же – просто считал полезным.

Когда пирамида достигла такой высоты, что сделалась видна со всех четырех сторон света, Болас с Теззеретом прекратили колдовство. Бросив взгляд вверх, Лилиана увидела женщину-ангела, закованную в латы. Блеснув в лучах утренней зари островерхим, похожим на диадему шлемом, она быстро понеслась прочь. Должно быть, сообщить командованию Легиона Боросов о том, чего они и сами не могли не заметить – даже из Дома Солнца, крепости Легиона, отделенной от площади доброй половиной района.