Конечно, следовало бы выпустить ее руку. Не было никакой причины продолжать удерживать ее. Ни причины, ни потребности, как пытался Марко убедить сам себя. И он бы выпустил, если бы упрямица не начала вырываться. Такой удар по его мужскому самолюбию!

– Нет! – вскрикнула Лили, запаниковав от того, что тело ее снова совершенно неадекватно и неуместно отреагировало на прикосновение.

Казалось, телу доставляет удовольствие близость этого мужчины, что совершенно недопустимо и должно быть немедленно пресечено, пока он не догадался о том, какое действие на нее оказывает. Подняв глаза, она поняла по его горящему взгляду, что он совершенно иначе истолковал ее возглас и наказания не избежать.

Кара настигла ее мгновенно и окончательно выбила почву из-под ног. Его рот накрыл губы Лили поцелуем, таким, какого она не испытывала никогда в жизни. По телу пробежала волна жара, и показалось, будто они – две половинки целого, наконец-то воссоединившиеся. Она взмахнула свободной рукой, чтобы выразить протест, но вместо этого с изумлением обнаружила, что ладонь ее ложится на его лицо. Пальцы ощутили текстуру кожи, выбритый подбородок. Как художнику, Лили захотелось исследовать черты его изумительно, невозможно красивого лица. Только ли как художнику? Губы ее расслабились и слегка приоткрылись, и из них вырвался слабый стон. Что это? Как что, протест, разумеется, ничем иным этот звук быть не может!

Глядя в глаза цвета кипящего золота, Лили почувствовала, как ее пробирает дрожь, как все тело охватывает предательская слабость, принуждая хозяйку опереться о мучителя. На какое-то мгновение показалось, будто тела их движутся, повинуясь некоей неведомой силе. И вдруг мужчина резко отстранился.

Марко с трудом приходил в себя. Он никак не мог осознать, что с ним творится. Почему он, всегда совершенно невозмутимый и рассудительный, позволил эмоциям взять верх над разумом? Никогда прежде он не действовал столь импульсивно. Стоило признать, что первая реакция на всю эту затею с выставкой была верной. Не зря его сначала одолели сомнения по поводу затеянного комитетом проекта. Нужно было отказаться, довериться интуиции. Правда, тогда он усомнился в способности иностранной организации адекватно преподнести историю его страны и рода. Ему и в голову не могло прийти, что проект чреват осложнениями совсем иного толка.

Марко бросил на Лили тяжелый взгляд и не увидел ничего, что могло бы послужить веской причиной для его плоти реагировать столь бурно. Хоть убей, не понимал он, почему его так волнуют ее присутствие, ее запах, очертания груди, приподнимающейся в такт дыханию, тепло самого дыхания… Стиснув зубы, злясь на самого себя, что вообще тратит время на подобные размышления, мужчина попытался привести мысли в порядок и взять ситуацию под контроль.

Да, она симпатичная. Что там, по-настоящему красивая – спокойной, тихой, некричащей красотой. Внешность эта соответствовала утонченности профессии искусствоведа и никак не вязалась с той работой, за которой он застал красотку накануне в студии. Какая же из этих двух ипостасей истинная? И к которой из них его влечет? Неужели в глубинах его личности скрывается Марко, который способен испытывать интерес к женщинам такого рода? Но правда заключалась в том, что тело его с равным неистовством откликалось как на присутствие доктора Райтингтон, так и на близость вчерашней искушенной негодяйки из студии. И что все это значит? Да ничего! Физическое влечение, только и всего. И нечего делать из мухи слона!

Открывая дверь перед Лили, Марко учтивым тоном произнес:

– Я буду за вами присматривать, доктор Райтингтон. И если хоть на мгновение мне покажется, что ваше участие компрометирует весь проект, я в ту же минуту, не задумываясь, потребую от комитета замены.

– Вы не можете так поступить! – запротестовала Лили. В горле у нее пересохло, а сердце стало пропускать удары.

Этот проект значил для нее очень много. Поговаривали, что о нем снимут сюжет для телевидения. Мало того что это весьма способствовало бы дальнейшей ее карьере. Главное, в этом случае Лили удалось бы привлечь внимание широких масс к интересующей ее теме – огромнейшему влиянию итальянского искусства на культуру и быт англичан, будь то архитектура, литература, ландшафтный дизайн или мода. Лишиться участия в этом проекте было бы кошмаром.

А ведь князь – человек влиятельный. Влиятельный и категорически настроенный против нее. По большому счету, ей должно бы быть все равно, что он о ней думает. Но почему-то было совсем не все равно, и это пугало и нервировало.

Марко так и держал дверь приоткрытой, и гул голосов за ней постепенно стих, а все взоры обратились к входящим. Лили никак не могла взять себя в руки, но спутник ее, казалось, был абсолютно спокоен.

– Прошу принять мои искренние извинения. Мы немного задержались, исключительно по моей вине, – произнес он.

По лицам собравшихся Лили поняла, что ему простилось бы и более серьезное прегрешение. На князя ди Лючецци смотрели со смесью почтения и восторга.

– Я знаю, всем не терпится пообщаться с нашей почетной гостьей доктором Райтингтон. Так что опустим долгие предисловия. Знания доктора о коллекциях, собранных нашими предками, и архитектуре наших поместий должны говорить сами за себя.

«Должны? Почему не просто „говорят“? – Лили почувствовала особый смысл, который Марко вложил в последнюю фразу. – Интересно, обратил ли еще кто-нибудь на это внимание?»

Она была рада, что унаследовала от своей несчастной матери, ставшей жертвой разбитого сердца и передозировки медикаментов, умение держать лицо. Гордая осанка, голова поднята, улыбка застыла на губах – немного практики, и можно отлично прятать чувства от окружающих.

Марко водил ее по залу, знакомя с присутствующими. Лили мастерски поддерживала светскую беседу с людьми, чьи предки вершили историю страны веками.

– Ваша светлость! – Лили почтительно приветствовала пожилую герцогиню, которой была только что представлена. Несмотря на почтенный возраст, дама держалась с поистине королевским достоинством. – Я бесконечно признательна вам за возможность осмотреть вашу виллу и коллекцию. В архивах замка «Кастл Говард», принадлежавшего одному из ваших предков, есть удивительный рисунок самого…

– Леонардо, да, я слышала об этом, – кивнула герцогиня. – Но, как ни печально, никогда не видела.

– Я добилась разрешения сфотографировать его, – улыбнулась Лили, – чтобы показать вам.

Марко с неудовольствием отметил про себя, что Лили сумела произвести впечатление на собравшихся. И дело было не только в ее знаниях, но и в манере держаться. Что в этой женщине настоящее, а что – наносное? Он был склонен считать, что, вероятнее всего, то, как вела себя Лили сегодня, было в большей степени игрой на публику.

– О, будет весьма любопытно сравнить его с на броском, который хранится в семье моего мужа, – с улыбкой ответила герцогиня.

Обычно Лили получала невероятное удовольствие от любой возможности пообщаться с теми, кто разделял ее интересы и любовь к итальянскому искусству. Но сегодня, не проведя в изысканном обществе ценителей прекрасного и двух часов, девушка почувствовала, как настойчивыми молоточками начинает стучаться к ней головная боль. По какой-то причине она испытывала невероятное напряжение, ее даже слегка подташнивало.