Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заблуцкий подошёл ко мне с дипломатом и достал оттуда какие-то бумаги.
– Добрый вечер, Алексан Саныч, – начал он.
– Всеволод Дмитриевич, мне сейчас некогда. Давайте я позже вас отыщу, тогда мы сможем обговорить все дела.
Мне действительно было некогда – я вёл беседу с Александром Богдановым, одним из тех самых монополистов и Иваном Михеевым, одним из тех самых «крышующих» чиновников.
– Чувствую, – говорил я, – что от этого всего несёт падалью. Вам так не кажется?
– Ясно – без настроения-с, – ответил Михеев. В конце он протянул букву «с» как змея.
– Ты стервятник, Ваня, – говорил я, – и Саша стервятник. Да каждый здесь стервятник…
– Об этом всем известно и без вашей демагогии, Александр, – говорил Богданов. – Только люди здесь все небеспечные и ответственные.
– Ответственные? Пожалуй и ответственные! Только не так ответственные как надо бы – к своим порокам и уродствам ответственные. К обнищанию населения никто непричастен, к застою в прогрессе никто непричастен. Вы на наш город по ту сторону гляньте: всё рушится и падает, как спичечное; людям житья нет – от бюрократии треклятой до инфляции – всё закабалило… – Богданов и Михеев меня слышали, но трудно сказать, чтобы слушали. Тогда я добавил: – Друзья, а вам не надоело ещё быть такими подонками? Мы же настоящие скотины по праву, если сказать.
Их нисколько не смутили слова «подонки» и «скотины».
– Конечно скотины! – ответил Михеев. – Живём в своё удовольствие и никому не подчиняемся. И я не буду оправдываться, отнекиваться. Да, мне лично нравится, а вам господа?
– Очень нравится и не стану, и не позволю себе говорить иначе! – поддерживал Богданов.
– Поймите, – говорил Михеев, – все говорят о коррупции, ищут её, а что они хотели? Так всегда и будет. Представьте мир без алчности – вы сами не захотите жить в таком мире. Да потому что не станет ничего человечного в том мире! Вы представьте себе тот мир: никто не ворует, никто не даёт взятки, не берёт взятки, нет спекуляций, нельзя обогнуть длинную очередь, нельзя подтасовать выборы или ребёнка в институт пристроить. Да ведь мы поседеем от вечных ожиданий и проблем. Как мы сможем тогда жить припеваючи, хоть даже соблюдая закон? – никак. Никак. Тьфу, да и что за мир тогда станет!
– Вы же член Законодательного собрания, Ваня, – говорил я. – Вы политик, чиновник, разве не вы ищите выход из таких проблем?
– Да что вы знаете о положении дел в политике? – говорил Михеев. – Никто не хочет уделять этому время. И важно ли нам вообще? Мы же не они, нам с ними не жить. Как небо и земля!
– А если придётся трудно, то у людей всегда есть полуфабрикаты с дошираком, – поддерживал Богданов. – Мы ещё и в кризисы умеем прибыль иметь. Вот вложись в пельменную компанию, не важно какое там мясо, какое качество будет пельменей – главное вкусно и дёшево, и можно таких денег поднять, равно как на золотых приисках. А на чёрный день у народа всегда земля есть: посадил – вот тебе выросло, кушайте. Картошка, морковь, капуста, свёкла – всё своё, ещё многократно полезней будет. Много лет так жили, и не при нас, и ничего.
– Да как же это так? – негодовал я.
– Очень просто, батюшка, – отвечал Михеев. – Берёшь и плюёшь на каждую морду. Конечно, кроме тех, кто тебе может принести пользу. Разве не так и вы живёте?
В это время Богданов заприметил нужное ему лицо и торжественно проговорил:
– Семён Андреевич Баянов!
Эпикантус Семёна Андреевича Баянова выдавал его яркую монголоидную принадлежность. Пару-тройку ступеней назад, его предки, наверное, ещё не знали русских слов, а лет эдак восемьсот назад совершали набеги на Русь и занимались скотоводством. Теперь он занимается продажами российских национальных ресурсов за границу огромнейшими потоками.
– Семён Андреевич, я сейчас занялся добычей урана. Надеюсь, мы сможем это обсудить.
– Если уран, значится, непременно обсудим.
– Александр, я покинул вас, – сказал Богданов и направился к Баянову.
– Сотня извинений, мне тоже придётся отлучиться, Саш, – высказал Михеев и последовал за ними.
Я думаю, всем когда-нибудь хотелось сделать так, чтобы жизнь человек пошла под откос, и наблюдать за тем, что будет. Находясь среди всех этих счастливых лиц, мне захотелось это сделать. Всех под откос и по́лно.
Пока я сидел в одиночестве, ко мне подошёл сын одного из видных монополистов. Его зовут Анатолий Семёнов, достаточно умный, с ненавистной манерой общения молодой человек. Его отец, в отличие от остальных, водил его на торги с четырнадцати лет, так сказать, приучал к делам с детства.
– Здравствуйте, Александр Александрович. А вы что сегодня без вдохновения?
– Да что-то, Толя, надоело всё это.
– Отчего так?
– Вот тут какая-то пропасть. – Я указал себе на грудь. – Поэтому и этот покоя не даёт. – Теперь я стукнул указательным пальцем себе по лбу.
– У вас ведь всё так здорово, чего бы вам так депрессировать? Вам бы радоваться жизни!
– Жизнь бывает разной. Кто-то на моём месте станет счастливейшим человеком, а я вот таким не могу быть. Занимательная штука жизнь, не правда ли? Вот у тебя куча денег, допустим, куча вокруг тебя людей, а задумывался ли ты: зачем это всё? Если искренности нет, и цели все ненастоящие; если мир вокруг тебя игрушечный. Только вот ты не разглядишь фальши окружения – она проникает в тебя, и ты становишься с ней единым.
– Не понимаю о чём вы.
– На твоём примере объясню. Ты, я знаю, образован, интеллигент, джентльмен, отлично зализан, костюм у тебя боюсь представить сколько стоит, туфли, сорочка – ну ты понял. Только вот окажись ты, так скажем, за бортом на месяцок-другой, не умея плавать, не выплывешь и не выживешь, так и забуровит тебя на дно.
