Мне было тяжело поспевать за ним с его длинными ногами и широким шагом, и все это время во мне бурлили страх, злоба, горе. В лице Оливера я видела только Уильяма, а потому не находила в себе сил смотреть на него и глядела себе под ноги.

Почему он не оставит меня в покое?

– Я хотел к тебе заглянуть, – сказал Оливер секунду спустя.

– Не стоит.

– Не стоит что?

– Врать.

– Я не вру, Фрэнсис. Мне правда было тяжело. Я…

Меня раздражал его чересчур идеальный, опрятный внешний вид. Я не удержалась и перебила:

– Прошло четыре месяца, Оливер. Не надо притворяться, будто мы тебе небезразличны.

Мои слова заметно его ранили, и он поник.

– Как ты можешь так говорить? Я любил Уильяма как родного брата, я…

Он подавился своими же словами, а мне было не до того, чтобы слушать его скомканные оправдания.

– Я тоже его любила, но в итоге вся наша любовь ничего не значила, правда?

Оливер покачал головой.

– Ты же на самом деле так не думаешь?

Мы прошли мимо витрины, где раньше располагался киоск с газировкой и мороженым, и на меня вдруг нахлынули воспоминания. Я замерла и мысленно перенеслась в тот день, когда мне было всего одиннадцать, я стояла тут в разномастных носках, рядом с Оливером, и мы заказывали ванильное мороженое, пока Уильям над нами смеялся – мол, какие мы скучные, что выбрали самый обычный вкус.

Оливер проследил за моим взглядом и грустно улыбнулся.

– Они разбавляли колу водой, но мне все равно нравилось это местечко.

– Я удивлена, что ты вообще о нем помнишь.

– Почему нет? – спросил Оливер.

Его лицо вдруг оказалось совсем рядом с моим, и щеку обдало горячим дыханием. Сердце взволнованно заколотилось, и я по привычке подалась вперед. Будь мы еще в прошлом, до того, как умер Уильям, до того…

Я сглотнула ком в горле.

– Разве у тебя нет новых друзей? К чему зацикливаться на друге детства и его маленькой сестренке?

По лицу Оливера было видно, что эти слова его задели. Он плохо умел скрывать чувства.

– Ты даже не представляешь, на чем я «зацикливаюсь», – произнес он, не отводя глаза, как это сделал бы слабый духом человек, а глядя прямо на меня.

Оливер закусил щеку изнутри, словно над чем-то размышляя, а затем расправил плечи и добавил:

– Извини, если расстроил тебя, Фрэнсис. Я получил твое письмо, но сейчас я учусь в Колумбийском университете. Пожалуйста, говори, если что-то потребуется, – добавил он, выудив из кармашка визитку со своим именем и контактами. – Я… Я очень по тебе скучал.

Ему еще хватило наглости снова одарить меня странной, пустой улыбкой. Оливер потянулся ко мне, словно думал коснуться моей руки, но я отшатнулась. И визитку не взяла. Отчасти мне хотелось упасть в его объятия и все ему рассказать, но последние четыре месяца сильно меня изменили, и я не стала поддаваться этому желанию. Теперь я знала, как опасно любить.

– Мне надо спешить, Оливер, – бросила я на прощание и, ускорив шаг, смешалась с толпой.

Он остался на углу оживленной улицы, провожая меня взглядом, но я больше не оборачивалась.

Просто не могла.

Удивительно, что даже все эти годы спустя Оливер Кэллахан способен вскружить мне голову. Сложно не думать о том, с какой интонацией он произнес, что скучал по мне, о серьезном выражении его лица. И все же нельзя поддаваться воспоминаниям и чувствам, которые он вызывает. Работа не ждет.

Я описала петлю и скользнула в узкий переулок между продовольственным магазинчиком и лавкой зеленщика, не сомневаясь, что никто не найдет окровавленную блузку среди грузовых поддонов, металлолома с фабрики и гниющих продуктов.

В переулке не было ни одной живой души, кроме городских крыс. Я быстро развязала ленту, достала блузку из коробки и бросила на кучу тряпок, измазанных в жире. И задержалась на секунду, надеясь хотя бы на минутное облегчение от того, что избавилась от улики. Но вместо него ощущала лишь раздражение. Чертов подонок испортил мою любимую блузку.

Я выскользнула обратно на шумную улицу, не оглядываясь, и смешалась с толпой – обычная безликая девушка среди многих.

Дворецкий миссис Арнольд открыл мне дверь роскошного особняка из темно-коричневого песчаника.

Прихожая сверкала чистотой, и мне было даже стыдно заходить в нее в грязных ботинках. В убранстве комнаты преобладал лиственно-зеленый, изящная мебель отражалась в зеркалах с золотыми рамами, а нежные ковры выглядели так, будто по ним не ступала нога человека. Девушка примерно моего возраста натирала до блеска и без того сверкающий камин, и я одарила ее печальной улыбкой, но не получила того же в ответ. Может, она почувствовала во мне что-то неправильное. Может, после вчерашнего я действительно выглядела как-то иначе и отпугивала окружающих одним своим видом.

Я закусила губу, стараясь отвлечься от воспоминаний о летающих ножницах. Может, мне все привиделось? В моей семье уже были сумасшедшие, так что я не стала бы первой. Во мне словно что-то зрело, меня обуревали странные чувства, и все не отпускала мысль, что я пробудила нечто необъяснимое, от чего уже не смогу избавиться.

Несколько долгих минут спустя ко мне вышла ухоженная горничная миссис Арнольд и приняла посылку.

– Восьмая пуговица слегка болтается. Я сама ее закреплю, но в следующий раз постарайтесь такого не допустить, – строго произнесла она.

– Конечно, мэм. Спасибо, – пробормотала я, проглотив свой более колкий ответ.

Было даже как-то странно наконец избавиться от пальто, которое принесло мне столько бед.

Какое-то время я бесцельно бродила по улицам. Мимо проходили работницы фабрики в одежде разных оттенков тускло-серого и хлопковыми чепцами на тонких волосах. Большинство из них работали всю ночь, и под глазами у них залегли круги. Иногда по пути встречались богатые джентльмены в цилиндрах и их жены-модницы, крутившие в пальцах атласные зонтики. Мальчишки-газетчики на углах выкрикивали последние новости, домохозяйки вывешивали одежду сушиться на балконы. Весь этот привычный хаос дарил мне относительное ощущение комфорта.

Я перешла через дорогу, ловко огибая тележки, змеившиеся по улицам, и уворачиваясь от лошадей. Будь у меня деньги и не будь горячей любви к покойному брату, я бы сейчас же повернула к Центральному вокзалу, села на поезд в сторону запада и уехала навсегда. Мне доводилось видеть Сан-Франциско на фотографии, и я всегда подозревала, что там живется гораздо лучше. Создавалось впечатление, будто в том городе можно свободно дышать, в отличие от Нью-Йорка.

К сожалению, вся моя мизерная зарплата уходила на оплату жилья и еду. В коробке из-под сигар у меня под кроватью лежало ровно два доллара и шестьдесят два цента. На эти деньги можно было добраться только на запад штата Миссисипи. И еще неизвестно, смогла бы я устроиться на новом месте.