на пол. Во время этой варварской процедуры Паскаль заметил упавшую к ногам оперативника визитку чиновника министерства культуры с военной выправкой и вспомнил слова возлюбленной о необходимости быть гибким в такое смутное время ради возможности пережить его. Теперь, когда сроду не прикасавшаяся к наркотикам Рамона находилась в лапах силовиков и, вероятно, подвергалась жесткому психологическому давлению из-за его собственного отказа сотрудничать с новой властью, высказанная девушкой мысль больше не казалась такой уж неприемлемой.

— Можно мне сделать звонок? — вдруг спросил Эррера без особой надежды на положительный ответ.

— Конечно, но только с моего телефона, — после секундного раздумья ответил оперативник, протягивая свою мобилу.

Получив неожиданное позволение, Паскаль взял из его руки телефон и, подняв с пола визитку, набрал напечатанный на высококачественном дизайнерском картоне номер. Вызываемый абонент практически сразу снял трубку, сообщив стандартной фразой о своем намерении внимательно выслушать звонившего. Удостоверившись в том, что у аппарата владелец визитки, Паскаль представился, после чего сбивчиво, но достаточно подробно обрисовал ситуацию, в которую попала Рамона вместе с ним самими. Частыми заминками и подавленным тоном он сразу же выказал свою полную растерянность, а также стремление найти покровительство у чиновника министерства.

— В первую очередь успокойтесь и постарайтесь вести себя невозмутимо с пришедшими в ваш дом людьми. Вы же чисты перед законом, верно? — участливым голосом произнес сеньор Бланко, терпеливо выслушав прозаика. — Я сейчас срочно свяжусь с замминистра МВД чтобы сообщить ему о столь чудовищной ошибке. Уверен, досадное недоразумение вскорости разрешится, а вам вместе с вашей девушкой будут принесены официальные извинения.

Даже насквозь фальшивые слова поддержки от реально способного помочь Рамоне человека волшебным образом возвратили хозяину дома потерянное самообладание. По окончании разговора он вернул телефон оперативнику, после чего опустился в кресло и стал рассматривать через мансардное окно плывущие в небесной синеве редкие причудливые облака. Вскоре орудующего отверткой молодца, решившего снять боковую крышку системного блока компьютера, окликнули снизу коллеги, после чего он с грохотом бросил инструмент на стол и тут же удалился. Минут через пять в мансарду донеслось урчание заведенных автомобилей, которое вместе с характерным шуршанием покрышек о дорожное покрытие постепенно стихло где-то вдали. Спустившемуся в холл Паскалю открылась удручающая картина учиненного в жилище разгрома. Однако пришедший на смену привычному уюту бардак, волновал его в последнюю очередь, так как быстро сошедшая на нет радость из-за исчезновения незваных гостей, не соизволивших оставить даже копии протокола обыска, уступила место нетерпеливому ожиданию возлюбленной.

Прошел час, второй, третий, а возвращение Рамоны все откладывалось, к тому же никто не брал трубку ее телефона. Не находя себе места, Эррера бродил по наспех прибранным комнатам, словно ища в них свою пропавшую вторую половину. В попытке сбить накопившееся напряжение он хлебнул неразбавленного рома без добавления льда, и пока огненная жидкость обжигала внутренности, прозвучал сигнал пришедшего сообщения. Бросив взгляд на экран лежащего возле бутылки телефона, прозаик невольно вздрогнул, увидев, что отправила его Рамона.

«Извини, что так долго не давала о себе знать — на то были причины. Я устала находиться в постоянном напряжении, боясь за тебя и себя, поэтому решила некоторое время пожить в одиночестве. Когда нервы мои придут в порядок, а главное, когда ты возьмешься за ум и прекратишь противопоставлять себя обществу, сходу отвергая все веяния нового времени, я обязательно вновь появлюсь в твоей жизни. Но не ранее. Так будет лучше для нас обоих. Не старайся найти меня — только зря потратишь время. До встречи, любимый».

Только после третьего или четвертого прочтения текста сообщения до Паскаля окончательно дошло, что он не увидит возлюбленную ни сегодня, ни, судя по всему, в ближайшее время. Взбешенный таким раскладом, он набрал номер Алонсо Бланко, а когда услышал его вежливое «весь внимание», заорал в трубку:

— Зачем вы ее запугали!? Только трусы отыгрываются на женщинах! Лучше арестуйте меня, а Рамону отпустите!

— Не стоит так кричать, у меня перепонки лопнут! — первым делом осадил его Бланко, после чего продолжил примирительным тоном. — Никакой ведь трагедии не произошло, правда? Пусть отдохнет, наберется свежих сил. Вдали от наших с вами суетных дел ей будет легко и безопасно. Зато представьте, как она приятно удивиться, когда увидит вас в прайм-тайм на телеэкране! Не говоря о том, что воссоединиться после разлуки с любимым человеком, которого к тому времени в лицо будут знать не только интеллектуалы, а вся страна, намного романтичнее! У меня сейчас как раз есть интересное предложение для вас от одной из ведущих телекорпораций…

Эррера не смог слушать дальше столь плохо завуалированный шантаж и прервал связь. Стало абсолютно ясно, насколько хорошо выдающий себя за чиновника министерства культуры сеньор осведомлен о делах, входящих в компетенцию совсем иного ведомства. Немного успокоившись, он основательно поразмыслил, взвешивая все «за» и «против», в результате чего окончательно поставил для себя все точки над i. Сделка с совестью означала бы для него предательство публично исповедуемых идеалов, а значит крушение собственного мировоззрения и неизбежную моральную смерть, которая представлялась страшнее физической. К тому же поступившись принципами, Паскаль погубил бы в итоге и свою возлюбленную, так как из истории соседних стран слишком хорошо знал о незавидной судьбе не только самих пособников подобных режимов, но и наиболее близких к ним людей. Кроме того, он пришел к выводу, что пока сохраняется пусть даже призрачный шанс склонить его к сотрудничеству, Рамона будет находиться в заложниках с целью оказания давления, однако, как только мосты окажутся окончательно и бесповоротно сожжены, удерживать ее станет незачем. Прозаик понимал шаткость своих умозаключений, поскольку в действиях тех, кто получил безграничную власть, логика могла вовсе отсутствовать, в отличие от злой воли. Однако именно эти выводы казались ему наиболее верными, поэтому он твердо решил действовать исходя из них.

Умывшись прохладной водой и причесав растрепанные волосы, он уселся напротив монитора, активировал веб-камеру с микрофоном, после чего без предварительной подготовки принялся записывать свое открытое видеообращение. Удачно подбирая нужные слова и меткие выражения, Паскаль говорил очевидные в общем-то вещи об узурпации власти самозванцами и творимом ими под благовидном предлогом беззаконии, чьи последствия окажутся ужасающими. Называние вещей своими именами, а также спонтанный характер обличительного монолога придавали ему удивительную проникновенность и глубину, недоступную насквозь фальшивым провластным комментаторам, отрабатывающим свой номер ради меркантильных интересов. Закончил речь прозаик так:

— Их подлинная цель не наведение порядка, а вечная, никем и ничем неограниченная власть. Ради ее сохранения и укрепления набирает обороты машина