выступали единым фронтом. Это и есть брак! Ты не можешь взять всё хорошее и отказаться от плохого. Это же как с наследством. Допустим, тебе перепала от тётушки квартира в центре города. И это очень хорошо и здорово, но вместе с ней на тебя повесят и задолженность за коммуналку. Нельзя принять блага, но отказаться от бремени ответственности. У всего свои плюсы и минусы. И чем весомее плюсы, тем тяжелее минусы. И вот взгляни на Семёна Михайловича, он за семью всё, что угодно, сделает. А ты от него так просто открестилась. Не хорошо так поступать, Оксана. Не хорошо.

Андрей поднялся и достал из-за пояса пистолет. Её мучить медленной смертью он не собирался. Этого она уж точно не заслужила.

– Нет, умоляю, нет. Я ничего не сделала, – заскулила Оксана, пока Андрей заходил ей за спину. – За что?

– Да всё за то же.

– Я же не виновата.

– Нет, но дело не в тебе. Ты его жена. Он отнял у меня жену, я отниму у него. Это месть. Я делаю больно не тебе, а ему.

– Это нечестно. Я не хочу умирать.

– Никто не хочет. Моя жена уж точно не хотела. У нас столько планов было, но все они коту под хвост из-за твоего мужа. Моя жена тоже ни в чём не виновата, спокойно ехала домой, не превышая скорости. Уж я-то знаю, как она водила. Она, скорее, ползла как черепаха. Мы собирались поужинать, кино посмотреть, я заказал пиццу, но вот ведь незадача, – Андрей приставил дуло к затылку. – Знаешь, этого бы не случилось, если бы он сел в тюрьму. Вы бы никогда не встретились, я бы, глядишь, смирился с утратой и жил дальше, но… В общем, хочешь кого-то винить, вини его.

Андрей нажал на спусковой крючок, раздался выстрел. Пуля пробила насквозь череп, окропив мраморную плитку кровью. Игорь следил за происходящим безучастно. Похоже, сил на ещё одну истерику уже не осталось. Или же близость собственной смерти волнует его куда больше. Андрей дал ему понюхать нашатыря, чтобы не отключился.

– Сволочь, – тихо констатировал Семён Михайлович. Он тоже воспринял смерть невестки не так болезненно. Оно и ясно, она всё же чужой человек.

– А ты сам чем-то лучше?

– Да, всем. Мною двигала любовь к сыну. Тобою – злоба.

– А как по-твоему, откуда она взялась? Злоба – это не вирус, которым можно заразиться, если на тебя в автобусе чихнёт другой злодей. Злость возникает из-за несправедливости. Когда все мечты в одночасье рушатся, ты не получаешь утешения, а человек, виновный в гибели того, кого ты любил больше жизни, выходит из зала суда с самодовольной улыбкой на лице – тогда-то в сердце и зарождается злость. Она никого не щадит. Злость слепа.

– Ты просто чёртов садист. Ты же, блядь, получаешь удовольствие. Ладно мы – она-то тебе что сделала? Ты абсолютно хладнокровно её казнил. Да ты маньяк.

– Думаешь, я таким родился? Вспомни, каким я был тогда. Хотя знаешь, я и сам уже толком не припомню. Того человека больше нет. Пока твой сын исправлялся и избавлялся от вредных привычек, я погружался в пучину отчаяния и злости. От такой жизни добрее не становятся, знаешь ли. Скорее, напротив. Восемь лет живу с ненавистью в сердце. Я к ней привык, уже не горячусь. Спокоен, уравновешен, расчётлив, хладнокровен – да… и зол.

Андрей сделал глубокий вдох, собираясь с силами.

– Что ж, пора заканчивать.

– Мой черёд, да? – с безразличием в голосе спросил Семён Михайлович.

– Твой? Я мучился восемь лет, а ты решил отделаться за час? Нет, я не хочу твоей смерти. Хочу, чтобы ты страдал и мучился так же, как я. Просыпался с болью в сердце и засыпал с пустотой в душе, которую ничем не заполнить, – с этими словами Андрей обратил взор на детей. На их спящих невинных лицах покой и умиротворение. Нет ни следа забот и пережитых невзгод. Чисты и непорочны.

– Нет-нет-нет, ты не посмеешь. Нет, не надо, постой. Умоляю тебя, нет, только не их.

– Хорошо. Даю тебе шанс меня убедить. Почему мне не надо этого делать?

– Они же дети!

– И что?

– И что?! Они дети, ублюдок ты бессердечный!

– И что?

– Что?!.. Что – что?.. Я не понимаю… Неужели тебе их не жалко?

– Жалко. Очень жалко. Я ведь не маньяк какой-нибудь, как ты думаешь. У меня сердце кровью обливается от одной мысли о том, что предстоит совершить.

– Ну так не делай это!

– Почему?

– По… по… Что?..

– Мы вернулись к тому, с чего начали. Почему я не должен убивать милых невинных беззащитных деток?

– … Потому что это неправильно.

– А почему ты так уверен, что я должен поступать правильно? Ты ведь не стал. Ты мог поступить по совести, но не захотел.

– Но они же невинны! Дети не должны страдать за грехи родителей!

– Почему нет? Ещё как должны. Ведь именно ради сына ты преступил закон. Ради него давал взятки. Ты не смог смириться с тем, что твоё чадо сгниёт в тюрьме. Твоё наследие тебе так дорого, что ты готов на всё. И я этим пользуюсь. Я бью по самому больному месту. Да, ты прав, дети абсолютно невинны. Но почему ты думаешь, что меня это остановит? Я разгневан и ослеплён жаждой мести. Виновный не понёс наказания и теперь страдают невинные. Хорошо, ладно. Если нельзя поступать неправильно, может быть, ты мне тогда объяснишь, почему сам так поступил?

– Я раскаиваюсь. Прости меня! Умоляю! Я был неправ.

– Что толку мне от твоих извинений? Я думал, ты уже понял, что ничего не можешь мне предложить. А если бы и мог, то не стал бы.

– Я готов на всё! Что угодно! Только скажи!

– Но ты даже не слышишь меня. Я уже неоднократно спрашивал, но ты никак мне не ответишь.

– На что?

– Почему ты не поступил правильно?

– Я сожалею…

– Я это уже слышал. Это не ответ.

– Я… не хотел…

– Да! Наконец-то! Ты мог воспользоваться своим положением и финансами и сделал это. Сделал то, что хотел, а не то, что должен был, что правильно. И вот теперь я здесь. Я не хочу извинений, покаяний или денег. Нет, я хочу лишь мести, и я её получу.

– Это же несоразмерно. Хочешь меня наказать? Хорошо! Я сдамся, всё расскажу. Меня посадят. Ты этого хочешь?

– И кто тебя осудит? Те же судьи и прокуроры, что твоего сынка судили? Нет уж, им я твою судьбу не доверю.

– Ты что, сам