— Даже такой красавчик, как ты?

— Мне кажется, Варвара для этого слишком…

Роман напрягся, стараясь подобрать нужное слово, но ему подсказала Тамара:

— Скучная?

Варвара, стоявшая за дверью, прижалась к косяку и почувствовала, как ее бросило сначала в жар, а потом в холод.

— Может, вернее сказать — слишком правильная, — ответил Роман.

— Вот в чем заключается главный подвох, — вздохнула Тамара. — Если старшее поколение считает нас хорошо воспитанными, значит, ровесники считают скучными и неинтересными.

Сказав это, Тамара бросила взгляд в зеркало, взбила прическу и вышла в открытую Романом дверь, крикнув с порога:

— Варя, я ушла!

Варвара почувствовала, как от обиды по щекам потекли слезы. Меньше всего влюбленный человек хочет казаться скучным тому, в кого влюблен. Если до этого она считала себя яркой и неординарной, то последняя фраза Тамары сильно подорвала самомнение Варвары. Она вдруг ощутила себя жалкой и одинокой. Ей стало досадно от того, что она всю свою жизнь старалась угодить старшим и соответствовать своему социальному классу. И чего она этим добилась? Тамара со школы плевала на мнение окружающих и родительское недовольство. Теперь у нее был богатый муж и красивый любовник, которому она искренне нравилась. Потому что Тамара была непредсказуемой и смелой, а она, Варвара, как диетическое меню — полезное, необходимое для больных, но слишком скучное и постное для здоровых. Она со своими двумя высшими образованиями и интеллигентными родителями не была интересна простому охраннику без высшего образования. И самое неприятное в этой истории было то, что он знает о ее симпатии и шутит на эту тему с сестрой.

Под эти невеселые мысли, незаметно для себя, Варвара задремала. И приснилось ей небритое и темное лицо Романа с потухшим взглядом, который почему-то пилил большую ель. Ель тяжело упала на толстый ковер из иголок, и Варвара, дернувшись от неожиданности, проснулась. Спустя несколько дней, Романа арестовали.

В накуренном бараке стоял нескончаемый гул сливавшихся воедино голосов. В одном углу четверо зеков играли в карты и горячо спорили о чем-то. В другом углу человек десять хохотали над каким-то приколом или анекдотом. Некоторые умудрялись спать в таком шуме. И никому не мешали ни столбы табачного дыма и густой запах потных, немытых тел. Во всяком случае, Буравчик не обращал на них никакого внимания. Он сидел на своей шконке, вырезая самодельным резаком шкатулку, предназначенную для обмена на чай или курево.

У единственного окна семеро воров гоняли чифир, ведя неспешную беседу. Слово взял низкорослый зек, то и дело прикрывающий глаза от удовольствия и потирающий рыжеватую бородку, за которую ему дали кличку Ленин:

— Такая свадьба у меня была! Отвечаю, столы от жратвы ломились! И семга соленая, — Ленин причмокнул, — и грибочки с огурчиками, и селедочка с картошечкой, и шашлычок с помидорчиками…

— Слышь, Ленин, хорош! — взмолился старый сиделец Бомж, свесив голову с верхней шконки. — Жрать охота от такого натюрморта!

Все заржали:

— Бомж, ты всегда жрать хочешь!

— Я, пацаны, жрать всегда хочу, оттого, что никогда досыта не ел. — Бомж задумался на секунду. — Брешу. Раз было. Еще молодой был, познакомился с кралей одной. Она меня к себе на дачу привезла, чтобы я ей баньку до ума довел. Мужа она схоронила, значит… Так вот накормила она меня в обед борщом, а в ужин — макаронами с маслом и котлетами. Никогда вкусней и сытней не ел. — Глаза Бомжа стали влажными от грусти и прошлого счастья.

Чифиристы замолчали. Всем стало жаль старого Бомжа, в воспоминаниях которого, макароны с котлетами были самым светлым событием.

Паузу прервал Лом, тощий зек с грязным бинтом, обмотанным вокруг шеи:

— Что там макароны! По малолетке я браконьерил в Таганрогском заливе. — Глотнув чифиря, он подогнул под себя ногу, чтобы усесться поудобней. — Так там черную икру мы жрали ложками. Заместо супа в тарелки накладывали и ели. Без соли.

Продолжая передавать по кругу большую кружку с чифирем, зеки покачивали головами и мечтательно улыбались, каждый вспоминая свое.

— Воля! — неожиданно окликнул Гренадер, обращаясь к Роману. — Что ты, как не родной? Давай к нам! Чифирку попьем.

Задремавший Роман обнаружил себя лежащим на верхней шконке.

— Я? — Ему казалось, что это продолжение сна, потому что за два года он никогда не пил с ворами чифир, слишком велика честь. Он был простым мужиком и на смену масти не претендовал.

— Ты, ты, Воля. А кто ж еще? — усмехнулся Гренадер. — Подруливай сюда. Буравчик заваривать умеет, доброе пойло делает. — Гренадер сделал глоток чифира и пригласил Романа жестом к их компании. — Устал сегодня?

Роман несмело спустился вниз со своей койки, зазвеневшей металлической сеткой. Он не мог понять, с чем связана такая перемена в настроении воров, но заставлять себя ждать было нельзя.

— Устал. — Роман на ватных от волнения ногах подошел к компании.

— Так вот и присядь, выпей лекарство, и твою усталость, как рукой снимет. — Гренадер протянул Роману кружку. — А то какой санаторий без процедур?

Роман сел в круг с ворами и сделал пару глотков почти тягучей черной жидкости, а затем передал кружку дальше. Все делали вид, что не происходит ничего странного. Никто не обращал внимания на появление Романа, а он старался скрыть свое замешательство и неловкость. Когда кружка снова оказалась в его руках, он глотнул горячего чифиря и по его телу пробежали приятные мурашки. Это значило, что теперь можно выкурить сигаретку. Роман помнил, как однажды он сделал пару затяжек сразу после нескольких глотков чифиря. Тогда к его горлу подступила неодолимая тошнота. Теперь он знал, что нужно подождать, пока чифирь «приживется» в теле. Насыщенный, терпко-горький вкус заставляет непроизвольно, конвульсивно передергиваться и съеживаться — дрожь пробивает до самого нутра.

— Ну, Воля, что решил? Как дальше жить думаешь? — хрипло спросил Гренадер.

Худой, жилистый, высокий, он внушал страх и уважение. У него были правильные черты, но никто бы не назвал его красивым. Все дело было в выражении лица. Оно было беспощадным и хищным. А глаза у Гренадера были совершенно волчьи.

Роману не удалось долго выдержать его взгляд и он уставился в кружку.

— А что мне думать? Валю лес, конца срока жду.

— Не, ты не понял меня. Я спрашиваю, по какому закону ты жить собираешься?

— Я и мужиком быть не в обиде. — Роман пожал плечами. Он боялся сказать что-то лишнее, и все время ждал подвох в вопросах Гренадера.

— Воля, я за тобой давно наблюдаю. — Гренадер сделал затяжку, прищурив глаз. — Ты — правильный пацан. Хочешь, не будешь больше лес не валить? — Он не стал дожидаться ответа Романа. — Я могу тебя отмазать, если ко мне пойдешь.