Вася не нашелся с ответом. Подавленный, свесив руки вдоль тела, он молча переминался с ноги на ногу, как упрямая обезьяна.

– Перестань! – крикнула Евдокия. – Не вздумай в таком-то виде предстать перед государыней. Чего доброго, осрамишь нас!

– Ты идешь с нами?

Евдокию задело.

– Не мне выпало счастье… Это ты сподобился милости государыни, тебя пригласила Ее Величество на прием. А я пока жду.

В Васиных потухших глазах вспыхнул злой огонек.

– Представляю, как тебе сейчас хочется стать карлицей, – тихо сказал он.

Евдокия на мгновение опешила, не зная, гневаться или смеяться. Тот Вася, которого, как ей казалось, она хорошо знала, в одночасье превратился в непонятное для нее существо с таким же, как и тело, неприятным нутром. Что это – обычная шутка или урод посмел ей дерзить?

– Гляжу, ты за словом в карман не лезешь! – наконец выдавила она. – В новой-то своей должности держи язык за зубами. Смеши великих особ, но не насмехайся над ними, коли хочешь быть люб при дворе. Постарайся не забывать: чем знатней человек, тем обидчивей.

– Вот именно! – подтвердил Пастухов. – И запомни дурьей башкой – ремесло шута, как любое другое, требует серьезного отношения и большого упорства. Глупые люди считают, что природа тебя обидела. Ан нет, она тебя одарила. Твои недостатки – это твои достоинства, твое богатство, если можно так выразиться. А как ты распорядишься им, то от тебя целиком зависит. Поначалу будешь учиться у других шутов, прислушиваться к их советам, перенимать опыт… А там, глядишь, и собственные таланты раскроешь, свою манеру придумаешь.

Вася с любопытством наблюдал за отцом, покорно слушая его разглагольствования. Иван Павлович чувствовал, что сын, с мнением которого он до сих пор не считался, его осуждал. Они неожиданно поменялись местами: это он, отец, был сейчас карликом, а Вася подрос, стал пригож лицом, да и разумом выше его. Низвергнутый, раздраженный таким непорядком в семье, Пастухов проворчал:

– Ты меня слышишь?

– Да, отец.

– А согласен?

– Да-да! Конечно, согласен! – поспешно выкрикнул Вася. – Как тут не согласиться? Каждая тварь на земле должна устремляться к высокому. Поскольку я карлик, я буду счастлив стать шутом при Ее Величестве. Нет более высокого места для карлика!

– Правильно! – не замечая подвоха, вмешалась в разговор Евдокия. – Я рада, что ты наконец-то понял. Когда назначен прием? – спросила она, повернувшись к боярину.

– В следующее воскресенье после обедни, в одиннадцать.

Взгляд Евдокии стал озабоченным.

– Я вот о чем думаю… Как он оденется?

– Как обычно. Я видел шутов во дворце. У них нет особого платья. Каждый носит свое.

– Полагаю, приличное?

– Да, приличное, хотя несколько странное. Вася тоже пойдет в своем и будет прекрасно выглядеть.

– Но у него здесь нет ничего подходящего. Вся его одёжа в Болотове.

– Ну так пусть пришлют. У нас еще целая неделя в запасе.

– Деревенская-то, Иван Павлович, грубовата будет. Негоже Васе предстать в ней перед царицей.

– Он не в придворные кавалеры идет, а в шуты.

– Пустое говоришь, – прервала его Евдокия. – В шуты или не в шуты, а одеть надо так, чтобы на него было любо смотреть. Купишь платье простое, но броское. К примеру, кафтан красного бархата с узорчатым кушаком, а в пару к нему – плащ с капюшоном.

– Ну, коли ты полагаешь, что нужно…

– Необходимо, Иван Павлович! Впрочем, я сама помогу тебе выбрать.

– Вы собираете меня, как на свадьбу, – усмехнулся Вася.

– Вроде этого, мой милый! – торжественно, невпопад с насмешливым тоном Васи, ответила Евдокия.

«Мой милый» – она еще никогда к нему так не обращалась. Какими бы избитыми ни были эти слова, они, казалось, смутили Васю. Да и самого Пастухова застали врасплох. У него было чувство, что после их разговора втроем отношения в семье как-то разом и основательно изменились. А всякая перемена в доме его тревожила. Старых правил, уравновешенный человек, Иван Павлович был счастлив только в привычном быте. Настроение внезапно испортилось. Напрасно затеял он эту встречу с царицей: ему было гораздо спокойней, когда его сын жил в Болотове.

Во дворце все прошло как нельзя лучше. Однако же Пастухов не вполне доволен. Вася пришелся по вкусу царице: умен, мал ростом, смешон и умеет гримасничать. И все-таки она назначила ему испытательный срок. В течение трех месяцев Вася будет исполнять обязанности шута, но спать ему определили не в отдельной комнате, как было положено штатным шутам, а в общей спальне вместе с другими калеками, которые так же, как он, притязали на место забавника государыни. Вася отнесся спокойно к решению императрицы, тогда как Пастухов был уязвлен. Оставив сына во дворце, он, скрывая досаду, вернулся домой, где и повинился перед Евдокией, что не сумел устроить Васино будущее. Евдокия утешила:

– Наверное, он показался Ее Величеству недостаточно маленьким и безобразным, чтобы ее потешать! Однако она же не отказала ему. Почитай это за удачу!

Иван Павлович и сам понимал, что первая встреча с царицей была обнадеживающей, хотя и не увенчалась победой. На следующий день он вновь отправился во дворец за свежими новостями. Дружелюбно настроенный к нему камергер, земляк, родом, как и он, из достославной Калуги, старался его утешить.

– Сразу же после того, как Ее Величество изволила отобедать с немецким и французским послами, Васю пригласили в личные покои императрицы. Августейшая государыня и вельможный господин Иоганн Бирон попросили его изобразить обезьяну за ловлею блох. Вася изобразил. Ее Величество от души посмеялась, а вельможный Иоганн Бирон наградил его носовым платком с личным вензелем. Это добрый знак!

– Добрый, добрый… – пробормотал Пастухов. – Приятно слышать хорошие вести, да от верного человека! Сегодня воистину мой день!

Пастухов ликовал, а придя домой, шумно хвастался перед Евдокией, торжествуя победу. Она же, как женщина рассудительная, посоветовала ему незамедлительно пойти вместе с ней в церковь и поставить свечку перед образом Божьей Матери, заступницы не только всех людей, но особенно калек и юродивых.

Обитатели этажа шутов, куда Вася отправился сразу же после устроенного ему испытания, встретили его сдержанно. Прошел слух, что появление соперника по ремеслу повлечет за собой перемены. Забавники государыни жили под самой крышей дворца, задыхаясь от духоты. Собравшись за общим столом у большого блестящего самовара, они сейчас пили чай с баранками. Бок о бок сидели отобранные царицей заики, горбатые, кособокие, безрукие, безногие, страдающие тиком и косоглазые. Казалось, каждый из них гордился своим уродством и боялся быть превзойденным. Новичка пригласили к столу и стали жадно расспрашивать о встрече с царицей. Как встреча прошла? Смеялась ли государыня, когда он гримасничал? Как смеялась и долго ли? Что на прощанье сказала? Что сказал Бирон? И не мог ли Вася показать носовой платок, полученный от Бирона? Казалось, что любопытству шутов не будет конца. Особенно изощрялся и не стеснялся в вопросах один одноногий с жабьим лицом, по кличке Пузырь, вероятно, главный на этаже. Кончилось тем, что Вася выложил все.