в пыли

Ждёт кого-то фонарик забытый.

ДОМИК ИЗ СТУЛЬЕВ

Я очень боюсь, я ужасно боюсь людей.

Мне хочется в домик из стульев, покрытых пледом.

Подушками выстелить хочется пол, чтоб теплей

И мягче мне в домике было. И сыру с хлебом

Ещё прихватить бы, и сжаться в пушистый комок,

Как птенчик в гнезде, как зайчонок в укромной норке.

Мой домик из детства! Ни хищник, ни демон не мог

Ворваться в мой крошечный дом. А теперь на подкорке

Записано: демон и зверь не страшнее людей.

Мне хочется в домик, нет, в крепость из стульев, чтоб люди

Туда не вошли. Я стремилась открытей, добрей,

Улыбчивей быть. Доброта — это слабость, по сути.

Коварству и лести, и лжи — неизменный почёт.

По лисьим, тигриным, шакальим, змеиным, акульим

Законам живёт большинство, ну а я — дурачок…

И тянутся руки к пушистому пледу и стульям.

***

У каждого свой личный парус, полюс — в плюсе мы,

Приватизировав и слёзы, и веселье,

Рассыпавшись, как будто крохотные бусины

С разорванного ненароком ожерелья.

Ничто не делится. Всё одиночно-целое.

Кругом решётки, и все двери — на засов.

Что с нами приключилось? Что же мы наделали?

Как трудно выйти нам из капсульных миров.

От равнодушно-механического века ли

Нам ждать любви? От пластиковой Барби, Кена?

Мы, как разрозненные капельки-молекулы,

Толкаемся в сосуде метрополитена.

Стыдливо прячем благородное, хорошее,

Что есть в душе у нас, как старый хлам, в подвал.

А по ночам сердца — уставшие, продрогшие

Завёртываем в кокон ватных одеял.

***

Твердим себе, что наша цель близка,

Журавль — пойман, море — по колено.

Что движет нами? — Смутная тоска

И отлучённость от груди Вселенной.

На каждом первом фото в соцсетях

Слепое, нарочитое довольство,

Из-под которого — холодный страх

И разочарованье, и сиротство

Предательски глядят. Предвздох, предзвук,

Предчувствие… Мы вечно наготове.

Но где же песня? И лишь сердца стук

Её ритмический рисунок ловит.

КАРТОНКА

Мне говорят: «Не прикипай душой.

Как глупо быть восторженно-смешной».

Лицу прибавив спеси благородной,

Держу пожар в коробочке картонной.

«Самодостаточность, границы, «I’m okey» -

Пекись о безопасности своей

И шли всех лесом — одному неплохо».

Вот так и ждём от всех подряд подвоха.

Вот так и городим всё больше стен,

Не можем распрямиться, встать с колен.

Хотя… Как ни крути, не сыщешь рая…

Предательски картонка прогорает.

МОРЯК

Опять к родным причалам

Вернулись корабли,

И кто-то их встречает,

Волнительно с земли

Протягивает руки,

Забрать своё стремясь,

Изменам и разлукам

Бравурно вслед смеясь.

Вновь на свою планету –

Поднять забытый стяг.

Задумался лишь где-то

На палубе моряк.

Сыта единым хлебом,

Толпа не разберёт –

Он весь — вода и небо,

Причал его не ждёт.

Куда ему без моря,

В зловещем ноябре?

Он весь — беда и горе,

Когда он на земле.

Ему согреться где бы –

Печаль — хоть заскули!

Он весь — вода и небо,

И нет ему земли.

Ни любящих, ни крова,

Лишь океан тоски.

Но о тоске — ни слова,

На то и моряки.

БИЗНЕС-ЛЕДИ

Страх подчинённых. Зависть конкурентов.

Невиданный успех, подъём, блицкриг.

Уверена в себе на сто процентов,

Какой бы казус в жизни ни возник.

Строга, умна, горда собой безмерно,

Она идёт настойчиво вперёд

И так легко любой барьер карьерный

То силою, то хитростью берёт.

«Вы только гляньте на неё, нахалку! –

Толкуют люди едким шепотком. –

Уж сотую сменила иномарку,

А мы всё так же топаем пешком».

Завистники, вы думаете, много

Дано вам знать? Лишь тысячную часть.

Эх, близорукие, молите Бога,

Чтоб вам в ловушку ту же не попасть.

Унылый офис днями и ночами.

Ни солнца нет, ни ветра, ни грозы,

Лишь это небо, серыми клочками

Застывшее в просветах жалюзи.

Страх подчинённых, зависть конкурентов.

Она устала. Так нельзя, нельзя.

Лишь холод стен, лишь кипы документов.

А где любимые? А где друзья?

В душе тоска лежит плитой могильной.

Как ночь темна, как холодна кровать!

Как бесконечно просто быть всесильной,

Как трудно слабость миру показать!

А утром в мыслях — ни одной помарки,

Ведь бизнес не потерпит игроков,

Что за рулём сто первой иномарки

Не кажутся счастливей всех богов.

ПРОМЕНАД

Мощёная праздная улица.

Лощёный мальчишка-актёр.

Я рада б любить, да не любится.

Таков, видно, мой приговор.

Я рада б любить, да не любится,

А ты уж и вовсе не рад,

Но снова проклятая улица

Зовёт совершить променад.

И мы совершим. Обособленно.

Под гнётом непрожитых снов.

На этом безлюбье озлобленном

И тусклая вспышка — любовь.

***

Усталость вечерних вагонов,

Холодных и полупустых.

Фигуры подвыпивших клонов –

Бессмысленный жёваный жмых.

Заядлый курильщик — сомнамбула,

Забывший, где явь и где сон,

Из газовой камеры тамбура

Ползущий в угрюмый салон.

Тягучая лень предсубботья

Обрывками мыслей скупых.

И этот парнишка напротив,

С глазами — чернее моих.

Скажи, что за дума нелёгкая

Украла твой сон и покой?

Нарушить бы это неловкое

Молчанье беседой живой.

Попутчики, грустная тайна,

Классический, старый сюжет…

Быть может, мы здесь не случайно…

Начать разговор или нет?

Нельзя — этикеты и прочее…

Не принято. Sorry, pardon…

В февральскую темень полночную

Нас выплюнет серый вагон.

На этом поставим мы точку,

Родную насытив печаль.

И каждый уйдёт в одиночку,

Врастая в холодный февраль.

ВОПРОСЫ

Как трудно жить с вопросами,

Не получив ответа

И не достав билета

Из февраля — в апрель.

Натянутыми тросами

Привязан он к причалу –

Кораблик мой печальный.

Уж лучше б сесть на мель.

К чему играть вступление,

Коль песни ты не знаешь?

Зачем касаться клавиш,

Когда разбит рояль,

И знать, что, к сожалению,

Наивному поэту

Остались лишь билеты

Из февраля — в февраль?

4. СКВОЗЬ ХОЛОД НЕВОЗМОЖНОСТЕЙ

***

Ты никто, ты ничья, ты нигде, никогда,

Ты уйдёшь в никуда, утечёшь, как вода –

Не о том ли хрустит под ногой тонкий лёд

И простуженный сад монотонно поёт?

Кто-то сильный вгрызается в жизнь — посмотри,

На порог не входи, отойди от двери.

Ты прозрачна, воздушна, пуста и легка,

И тебя, будто губка, вбирает строка.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ВЗРОСЛОЙ ДЕВОЧКИ

Нелепый