– По-моему, это схема Мира, – неуверенно сказал Зеф.

– Гм… – отозвался господин ротмистр.

– Ну конечно! Вот в центре у него Мировой Свет, это вот– Мир… А здесь мы, по его мнению, находимся.

– Но почему все плоско? – недоверчиво спросил господинротмистр.

Зеф пожал плечами.

– Возможно, детское восприятие… Инфантилизм… Вот,глядите! Это он показывает, как сюда попал.

– Да, возможно… Я слыхал про такое безумие…

Гаю, наконец, удалось протиснуться между гладким твердымплечом задержанного и колючими рыжими зарослями Зефа. Рисунок, который онувидел, показался ему смешным. Так детишки-первоклассники изображают Мир:посередине маленький кружок, означающий Мировой Свет, вокруг него – большаяокружность, обозначающая Сферу Мира, а на окружности – жирная точка, к которойтолько пририсовать ручки-ножки, и получится «это – Мир, а это – я». Даже СферуМира несчастный псих не сумел изобразить правильной окружностью, получился унего какой-то овал. Ну ясно – ненормальный… И еще нарисовал пунктиром линию,ведущую из-под земли к точке: вот-мол, как я сюда попал.

Между тем задержанный взял второй бланк и быстро начертилдве маленькие Сферы Мира в противоположных углах, соединил их пунктирной линиейи еще пририсовал какие-то закорючки. Зеф безнадежно присвистнул и сказалгосподину ротмистру: «Разрешите идти?». Однако господин ротмистр не отпустилего.

– Э-э… Зеф, – сказал он. – Помнится, вы подвизались вобласти… э… – Он постучал себя согнутым пальцем по темени.

– Так точно, – помедлив, ответил Зеф.

Господин ротмистр прошелся по канцелярии.

– Не могли бы вы… э-э… как бы это сказать…сформулировать свое мнение по поводу данного субъекта? Профессионально, еслитак можно выразиться…

– Не могу знать, – сказал Зеф. – Согласно приговора неимею права выступать в профессиональном качестве.

– Я понимаю, – сказал господин ротмистр. – Все этоверно. Хвалю. Н-но…

Зеф, выкатив голубые глазки, стоял по стойке смирно.Господин же ротмистр находился в очевидном замешательстве. Гай хорошо понималего. Случай был важный, государственный. (Вдруг этот дикарь все-таки шпион). Агосподин штаб-врач Зогу, конечно, прекрасный гвардеец, блестящий гвардеец, новсего лишь штаб-врач. В то время как рыжее хайло Зеф, до того как впасть впреступление, здорово знал свое дело и даже был большой знаменитостью. Но еготоже можно понять. Каждому, даже преступнику, даже преступнику, осознавшемусвое преступление, хочется все-таки жить. А закон к смертникам беспощаден:малейшее нарушение – и смертная казнь. На месте. Иначе нельзя, такое уж время,когда милосердие оборачивается жестокостью, и только в жестокости заключеноистинное милосердие. Закон беспощаден, но мудр.

– Ну, что же, – сказал господин ротмистр. – Ничего неподелаешь… Но по-человечески… – Он остановился перед Зефом. – Понимаете? Непрофессионально, а по-человечески – вы действительно считаете, что этосумасшедший?

Зеф снова помедлил.

– По-человечески? – повторил он. – Ну конечно,по-человечески: человеку ведь свойственно ошибаться… Так вот, по-человечески ясклонен полагать, что это ярко выраженный случай раздвоения личности свытеснением и замещением истинного «я» воображаемым «я». По-человечески же,исходя из жизненного опыта, я рекомендовал бы электрошок и флеосодержащиепрепараты.

Капрал Варибобу все это украдкой записал, но господинаротмистра не проведешь. Он отобрал у капрала листок с записями и сунул листок вкарман френча. Мах-сим снова заговорил, обращаясь то к господину ротмистру, ток Зефу – чего-то он хотел, бедняга, что-то ему было не так, – но тут открыласьдверь, и вошел господин штаб-врач, по всему видно – оторванный от обеда.

– Привет, Тоот, – брюзгливо сказал он. – В чем дело?Вы, я вижу, живы и здоровы, и это меня утешает… А это что за тип?

– Воспитуемые поймали его в лесу, – объяснил господинротмистр. – Я подозреваю, что он сумасшедший.

– Симулянт он, а не сумасшедший, – проворчал господинштаб-врач и налил себе воды из графина. – Отправьте его обратно в лес, пустьработает.

– Это не наш, – возразил господин ротмистр. – И мы незнаем, откуда он взялся. Я думаю, что его в свое время захватили выродки, он уних свихнулся и перебежал к нам.

– Правильно, – проворчал господин штаб-врач. – Нужносвихнуться, чтобы перебежать к нам… – Он подошел к задержанному и сразу жеполез хватать его за веки. Задержанный жутко осклабился и слегка оттолкнул его.– Но-но! – сказал господин штаб-врач, ловко хватая его за ухо. – Стой, спокойно,ты, жеребец!…

Задержанный подчинился. Господин штаб-врач вывернул емувеки, ощупал, посвистывая, шею и горло, согнул и разогнул ему руку, потом пыхтянаклонился и ударил его под колени, вернулся к графину и выпил еще стакан воды.

– Изжога, – сообщил он.

Гай поглядел на Зефа. Рыжебородый, приставив к ноге своюпушку, стоял в сторонке и с подчеркнутым равнодушием смотрел в стену. Господинштаб-врач напился и снова взялся за психа. Он ощупывал его, обстукивал,заглядывал в зубы, два раза ударил кулаком в живот, потом достал из карманаплоскую коробку, размотал провод, подключился к штепселю и стал прикладыватькоробку к разным частям дикарского тела.

– Так, – сказал он, сматывая провод. – И немой, к томуже?…

– Нет, – сказал господин ротмистр. – Он говорит, но накаком-то медвежьем языке, и только иногда употребляет наши слова, да и тосильно искаженные. Нас не понимает. А вот его рисунки.

Господин штаб-врач посмотрел рисунки.

– Так-так-так, – сказал он. – Забавно… – Он выхватил укапрала ручку и быстро нарисовал на бланке кошку, как ее рисуют дети – изпалочек и кружочков. – Что ты на это скажешь приятель? – сказал он, протягиваярисунок психу.

Тот, ни секунды не задумываясь, принялся царапать пером, ирядом с кошкой появилось странное, густо заросшее волосами животное с тяжелымнеприятным взглядом. Такого животного Гай не знал, но он понял одно: это уже небыл детский рисунок. Нарисовано было здорово, просто замечательно. Дажесмотреть страшновато. Господин штаб-врач протянул руку за пером, но псих отстранилсяи нарисовал еще одно животное, совсем уже дикое – с огромными ушами,морщинистой кожей и толстым хвостом на месте носа.

– Прекрасно! – вскричал господин штаб-врач хлопнув себяпо бокам.

А псих не унимался. Теперь он рисовал уже не животное, аявно какой-то аппарат, похожий на большую прозрачную мину. Внутри мины он оченьловко изобразил сидящего человечка, постучал по человечку пальцем, а потом темже пальцем постучал себя по груди и произнес: «Мах-ссим».