в темноте обстановку, двинулся Гор. А дальше началась чертовщина с коридорами…

— А выход отсюда есть? — спросил Гор.

— Наверное… — безразлично ответил старик. — Только я им никогда не пользовался.

— А почему? Вам разве не интересно, что там снаружи?

— Да то же самое, что и на моих картинах. — Собеседник кивнул на ряды и стопки.

И гвардеец не нашёлся что возразить. Действительно…

— Но зачем вы нарисовали, например, вот это? — Гор ткнул пальцем в картину с изображенной казнью пойманного им мужичка.

— А что не так? Композиция подкачала?

— Не знаю на счет композиции, но как вы узнали, если не выходили никогда наружу?

— Что-то сам придумывал, что-то подсказывал молодой человек.

— Да… Молодой человек. А вы можете его нарисовать?

— Конечно.

Старик бодро кинулся к мольберту, и углём начал быстро покрывать белую поверхность холста чёрными штрихами. Гвардеец молча наблюдал за творческим процессом…

Через некоторое время из хаоса штрихов и линий, проступило лицо Туно. Единственно только, черно-белый рисунок делал знакомое лицо реалистично неживым.

— Он! — воскликнул Гор, — А можете его вписать в закрытую комнату?

— Запросто. — Кивнул старик и быстро покрыл свободное пространство пустотой небольшой комнатки без окон и дверей.

Гвардеец про себя усмехнулся — сюрприз!

Туно сидел на полу в отчаянии обхватив голову. Сколько раз ему приходилось заманивать в такую ловушку противников и просто недоброжелателей, о коих потом уже никто никогда не слыхал. Но теперь в эту же яму угодил он сам. А проклятое время словно остановилось.

— Ты кто таков? — Незнакомец с удивлением разглядывал внезапно нарисовавшегося перед ним гвардейца. Гор отвечал тем же.

В очередной раз слепо ткнувшись в двери, пленник путанных коридоров неожиданно оказался в небольшой комнатушке, где в одиночестве сидел этот невзрачный старик. Растрёпанные волосы, поношенный халат на голое тело. А в глазах лёгкая поволока безумия. Своим появлением гвардеец, судя по огромной чашке в руке незнакомца, отвлёк того от распития чего-то горячего.

— Королевский гвардеец Гор.

— И что ты тут ищешь, королевский гвардеец Гор?

— Художника… Он где-то был здесь…

— Художника? Хм-м…

И тут до Гора дошло, что старик сидит в окружении просто бесчисленного множества картин, а у окна стоит мольберт с заготовкой новой картины. И тут одно из двух — или гвардеец нашёл мастерскую Туно, или старик и есть истинный Художник. И последнее, судя по облачению незнакомца в очень подозрительно заляпанный красками халат, ближе всего к истине.

— А вы кто? — в свою очередь задал вопрос Гор.

— Не знаю…

— Как так? — гвардеец не смог скрыть искреннего удивления.

— Сижу тут, рисую. Иногда заходит молодой человек. Поговорить…

— Какой молодой человек? — насторожился Гор.

— Представительный. Приносит покушать, порою за услуги забирает что-то из нарисованного.

— Ну-ка, ну-ка…

Гор быстро прошёлся по помещению. И картины здесь были повсюду — стояли в рамах плотными рядами на полу, лежали холстами в высоких стопках и свёрнутыми в рулоны на стеллажах. А стеллажи те тянулись вдоль стен от пола до самого потолка. Ему никогда не приходилось видеть столько картин за раз…

Среди великого множества изображений гвардеец с удивлением узнавал и белые стены Города, и его жителей, и себя, крадущегося за мужиком, казнённым впоследствии вместо вот этого самого старика, и… И даже саму казнь!

Рисовал Художник просто отлично. Словно и не на картины смотрел Гор, а через маленькие окошки разглядывал внешний мир. Этот странно многообразный мир, где соседствовали белоснежные стены с этими же самыми стенами, но уже в буро-кровавых подтёках; ослепительное Солнце на голубом безоблачном небосклоне с мрачными тяжело нависающими над крышами домов грозовыми тучами. Гор ошарашенно перевёл взгляд на творца… Или, всё-таки — Творца?

Когда в появившуюся дверь вошёл гвардеец, Туно даже не пошевелился.

— Вставай, идём. — Гор коснулся плеча пленника.

Тот медленно поднял голову и взглянул на гвардейца… Но во взгляде теперь не было и капли осознанности. Лишь пустой холод присутствия. Словно кто-то вынул душу из этого тела, бросив умирать здесь лишь бренную плоть…

— Сколько себя помню, я всегда рисовал…

— А когда-нибудь покидали эту комнату? — поинтересовался у старичка Гор.

Тот замер, задумавшись. И лишь топорщившиеся во все стороны света волосы в такт ударам старого сердца легко подрагивали.

— Не помню. Ни кто я, ни как здесь оказался…

— Но ведь, кто-то же должен был вас научить рисовать?

— Должен был… Но… — Старик безвольно пожал плечами.

— Но сюжеты картин. Они же реальные. Вы откуда их берёте?

Безумие в глазах собеседника завораживающе пульсировало, то разгораясь ярким пламенем, то затухая сумрачной пеленой. И Гор чувствовал, как начинает терять связь с реальностью. Точнее, она буквально раскололась на две части — ту, что за стенами дома, где время мерно текло из прошлого в будущее, где когда-то белые стены Города вдруг окрасились кровавыми подтёками, а неизменное Солнце на небосводе навсегда закрыли дождевые тучи; и ту, что одномоментно существовала на картинах Художника, где прошлое, будущее и настоящее стояли вперемешку друг возле друга на полу, лежали небрежными стопками и свёрнутыми рулонами на стеллажах.

И сам чёрт теперь не разберёт, что на данный момент являлось той самой, единственно правильной, Истиной…