Оксу, судя по ее реакциям, вообще ничего не интересовало. Ее внимание поглотили финансовые проблемы и страх перед предстоящим пересечением Черного моря. Она молча следовала за Родиком и, если он обращался к ней, давала неопределенные ответы, когда же он начинал настойчиво требовать от нее выразить свое мнение, в восточном стиле поддакивала ему.

Время текло медленно. Новых ощущений возникало мало. Все, что можно было посмотреть бесплатно, — посмотрели. Остальное требовало денег. Временами у Родика появлялось чувство голода, которое нечем было удовлетворить. Все чаще хотелось просто лежать на кровати в номере, но, понимая, что это совсем тоскливо, они, как на работу, каждое утро выходили в город, бродили по знакомым улицам, сидели в прибрежных парках, всматриваясь в морскую даль. Базар и магазины посещать перестали. Торговаться и обсуждать товар, не имея денег для его покупки, не получалось. В общем, накатывала тоска, преодолеть которую не удавалось в связи с отсутствием средств даже на выпивку.

Когда Родик уже начал отчаиваться, наконец сообщили, что завтра утром состоится отплытие. Настроение у него улучшилось, а Окса, наоборот, совсем загрустила, предвкушая прелести морской болезни.

С этого момента события раскручивались в обратном порядке — с тем лишь отличием, что катамаран кувыркался на волнах часов на шесть-семь меньше, чем в прошлый раз.

На ялтинском морском вокзале Родик в первую очередь нашел переговорный пункт и позвонил своему заместителю Михаилу Абрамовичу, единственному из сотрудников, кто знал о действительных причинах его отъезда.

Уже по голосу Миши Родик понял, что в целом все хорошо. После длинного отчета о состоянии дел пошли оханья и аханья в связи с волнениями, которые тот претерпел, объясняя всем, почему Родик так неожиданно исчез. Родик прервал его и спросил:

— Болгары не появлялись?

— Слава Богу — нет! Бандиты тоже.

— Угу. Алексея с его командой попробуй к моему приезду разыскать. Я тебе завтра перед вылетом позвоню. Расскажешь мне, что он тебе поведает.

— Понял, но думаю, что все улеглось.

— Твоими бы устами… У моих все в порядке?

— Ох, извини. Все нормально, с Леной только вчера разговаривал. Наташка пошла учиться. Они, по-моему, ни о чем не догадываются. Это я очень волновался. Спал плохо. Вроде уже пора вернуться, а тебя все нет. Думаю, не случилось ли что. Слава богу, ты появился…

— Миша, ты руководитель новой формации. Волнение — это хорошо, но мешает работе и портит здоровье. Нервные клетки не восстанавливаются. У нас еще столько проблем будет… Я только что сошел с корабля. Правда, чуть не утонули в Черном море. Кораблик маленький, типа «река-море». Баллов до шести можно плавать, а попали в девятибалльный шторм.

— Вот видишь, я не зря переживал!

— Опять. Я же сказал, не трепи свою нервную систему. Моя жена волновалась?

— Нет. Лена спокойна, но это потому, что она не догадывается, где ты, а я ей сообщаю, что у тебя все хорошо.

— Не пори чепухи. Если бы тебя так же успокаивали, ты еще сильнее дергался бы. Бери с нее пример. Ты как моя покойная мама. Я задержусь на пятнадцать минут — она уже морги начинает обзванивать. Это еврейская кровь играет. Для семьи хорошо, а для работы плохо… Как раз то, что моя жена не волнуется, мне не очень нравится.

— Почему тогда сам ты по каждому поводу с ума сходишь?

— Я же говорю: еврейская кровь играет. Борюсь… Ладно, все это шутки. Вообще-то ты молодец. В качестве оправдания скажу, что позвонить хотел, но денег не было.

— Как так? А как же до Москвы будешь добираться?

— Денег зеленых не было. Рубли есть. Мы же непредвиденно задержались в Стамбуле. Должны были уехать, а снова шторм случился, и нашу лодчонку из порта не выпускали. Турки, в отличие от наших, соблюдают безопасность плаванья в море. Доллары мы истратили, рассчитывая вовремя уехать. Когда же узнали об отмене отъезда, у нас оставалось меньше сотни. На нее мы существовали больше недели. Если бы я в Москву позвонил, даже на улицу выйти не смог бы. Просили принимающую организацию с тобой связаться. Они сначала согласились, а потом, когда это захотели сделать все, ограничились факсом в Ялту. А в Ялте, судя по всему, никто палец о палец не ударил. В общем, как обычно. Моим позвони, скажи, что я завтра прилетаю. Естественно, из Душанбе. В Ялте задерживаться не буду. Как возьму билеты — сразу вылечу. Отправлю Оксу домой и поеду на работу. Так что на завтра собирай всех в офисе часов в шестнадцать. Встречать меня ни в коем случае не надо. Сам доберусь. Вообще меньше мой приезд обсуждай…

Жизнь есть страдание и неудовлетворенность.

Первая благородная истина буддизма

Родик приехал в офис к обеду. Его встретил Михаил Абрамович. Лицо его выражало радость, а глаза подтверждали, что чувство искреннее. Пожимая Мишину слегка влажную ладонь, Родик понял, что и он рад вновь погрузиться в привычную рабочую суету, ставшую за последние годы существенной, а может быть, главной частью его жизни. Знакомые вещи на рабочем столе, легкий беспорядок, картинки на стенах… Он сделал круг по офису, постоял несколько минут у окна в переговорной комнате и, наконец, занял свое место.

Михаил Абрамович устроился напротив на стуле и, помолчав несколько минут, с каким-то особым придыханием в голосе произнес:

— Наконец-то. Рассказывай, пропащая твоя душа.

— Чего рассказывать? Был, как знаешь, в Турции. Сначала интересно, даже очень. А потом целую неделю прозябал без денег в вонючей гостинице. Центр Стамбула изучил лучше, чем улицу Горького. Сувениры никому не привез, поскольку официально я ездил в Душанбе… Рассказывай лучше ты. Я понял по телефону, что немало нового.

— Да, много чего произошло… Автомобильное направление процветает. ГАЗы-66 готовы к отправке. Днями надо перегонять. Водители на старте, стоянка подготовлена. Как и договаривались, сделаем им в Москве профилактику — и айда в Польшу. Правда, зарубежные паспорта получить им не удалось. Проблемы. Однако я договорился, что в Бресте их заменят поляки. Визы им Янек оформил. Так что выкрутились. КрАЗы и «Уралы» от Виктора Григорьевича тоже надо из его воинской части забирать. Он иззвонился, но без тебя я не знал, откуда взять деньги.

— Из выручки склада, конечно.

— Ну, я не стал своевольничать, ты же не распорядился. Твой любимый Игорь Николаевич Сирович уволился из Академии наук, принял у Юры камнерезку. Знаешь, мне не нравится, что там происходит…

— Не заморачивайся, я разберусь. Это сегодня не самое главное.

— Все остальное без изменений. Саша трудится, твои идеи по металлическим дверям и решеткам реализует. Пока ты отсутствовал, один достаточно большой заказ для церкви выполнил. У Серафимы на складе все ровно. Я особенно не лез, ограничивался обменом рублей на доллары и обратно. Все делал в торговом доме «Негоциант». Для сопровождения Сашу и Юру брал. Курс скачет. Отчет у меня есть, но он неутешительный. Слабые потуги, хотя убытков нет. Надо обсудить. Может, проще сразу в товары переводить? Складские объемы позволяют, а цены в целом отслеживают доллар. Кроме того, зелень скоро из Польши пойдет.