Богу, кайзеру и фатерланду. Антисемитские собрания посы­лали приветственные телеграммы в патриотическом духе канцлеру Бисмарку и получали от него весьма любезные ответы. Источник этих взаимных любезностей таился в том «рептильном фонде», из кото­рого ведомство канцлера выдавало негласные субсидии газетам «пат­риотического» направления. На эти деньги издавались, по-видимому, вновь появившиеся антисемитские листки и брошюры, которые без поддержки извне не могли бы распространяться.

Первым политическим актом антисемитов была подача коллек­тивной петиции имперскому канцлеру. Генрици и его друзья разви­ли широкую агитацию при собирании подписей под петицией. Эта кампания длилась целый год (1880). Во вступительной части пети­ции были ясно сформулированы ее мотивы:

«Уже давно умы патриотов всех сословий и партий крайне оза­бочены растущим засильем еврейской части населения. Былые на­дежды на слияние семитического элемента с германским оказались обманчивыми, несмотря на предоставленное евреям полное равно­правие. Теперь речь идет уже не об уравнении евреев с нами, а скорее об умалении наших национальных преимуществ вследствие преоб­ладания еврейства. Растущее влияние этого народа вытекает из ра­совых особенностей, которые немецкая нация не хочет и не может усвоить без гибельных для себя последствий. Опасность налицо, и многими уже замечена... Опираясь на существующие законы, благо­приятные интересам капиталистов и возникшие под влиянием евре­ев; пользуясь богатствами, приобретенными путем ростовщичества, биржевой игры, банковских и акционерных операций; создавая об­щественное мнение при помощи бессовестной и подкупной прес­сы, еврейская раса успела настолько распространить свое гибельное влияние, что оно грозит уже серьезной опасностью не только хозяй­ственным отношениям и благосостоянию немецкого народа, но и его культуре и религии. Эти опасности будут расти в той мере, в какой евреям удастся массами проникать в такие профессии, особенно на государственные должности, которые раньше для них были закры­ты... Так как еврейство представляет собою реальную власть, то бо­роться с ним нужно также реальными средствами власти».

На основании этих доводов петиционеры предъявили правитель­ству следующие требования: 1) ограничить переселение евреев в Гер­манию из других стран; 2) удалить евреев от всех ответственных го­сударственных должностей и не допускать их в судебное ведомство в качестве единоличных судей; 3) для сохранения христианского ха­рактера низшей народной школы допускать туда только учителей-христиан, даже в том случае, если школа посещается и еврейскими детьми; в средних же и высших учебных заведениях учителя-евреи могут быть допущены к преподаванию только в исключительных случаях; 4) вести особую официальную статистику о положении ев­реев в Германии.

Содержание этой петиции должно было доставить удовольствие прусскому правительству: ведь оно и без того на практике нарушало конституционный акт равноправия в тех областях государственной службы, на которые указывали петиционеры. Реакционный министр исповеданий Путкаммер запрещал назначать евреев учителями в гим­назиях; в других министерствах еврейские кандидаты, даже наибо­лее даровитые, допускались обыкновенно только на низшие долж­ности. Иммиграция евреев из Польши и России всегда встречала пре­пятствия со стороны прусских властей, и петиция могла подать по­вод только к усилению этих репрессий, что и сделано было Бисмар­ком спустя несколько лет, когда из Пруссии были беспощадно из­гнаны массы польско-русских евреев, давно там поселившихся. Судя по введению к петиции, намерения ее авторов шли гораздо даль­ше — к полной отмене акта эмансипации евреев; но из осторожнос­ти инициаторы сочли нужным на первых порах ограничиться «скром­ными» требованиями, которые могут быть удовлетворены «в поряд­ке управления», без обсуждения их в парламенте, обязанном стоять на страже конституции. Текст петиции был разослан в десятках ты­сяч экземпляров по всем городам Германии. Везде деятельно соби­рались подписи под нею, и в связи с этим велась разнузданная анти­семитская агитация. В сопроводительной записке при петиции гово­рилось, что Бисмарк и прусское правительство одобряют такое изъяв­ление народных желаний. Поэтому многие чиновники, чтобы уго­дить начальству, не только не препятствовали распространению пе­тиции, но сами часто подписывались под нею и склоняли к тому же подчиненных.

Этот подкоп под конституцию вызвал протест со стороны ли­бералов. Как только петиция появилась в газетах, группа видных представителей берлинского общества опубликовала (12 ноября 1880 г.) горячо написанную декларацию, в которой новое антиеврейское движение было названо «национальным позором» Германии[4]. В этом воззвании говорилось, что антисемитская агитация грозит разрушить с таким трудом достигнутое национальное единство Германии, ибо она направлена против таких сограждан, «которые честно и усердно старались, в единении со всей нацией, отбросить свои особенности» (die Sonderart abzuwerfen). На Германию надвигается тьма средневе­ковья, волна расовой ненависти и фанатизма. «Заветы Лессинга рас­шатаны теми, которые обязаны с амвона и кафедры разъяснять, что наша культура преодолела уже былое обособление племени, некогда давшего миру идею единого Бога». Декларация кончается призывом к обществу: «воспрепятствовать смуте и отвратить национальный позор, усмирить искусственно возбужденные страсти» и восстано­вить гражданский мир в стране. Декларацию подписали известней­шие ученые (Момзен, Дройзен, Гнейст, Вирхов, астроном Ферстер и др.), берлинский обер-бургомистр Форкенбек, депутаты парламен­та, старшины берлинского купечества и члены городской думы (все­го было 76 подписей).

Через неделю после опубликования этой декларации, в прусской палате депутатов произошли горячие прения по еврейскому вопро­су. Депутат прогрессивной партии, профессор Генель (Hänel) обра­тился с запросом к правительству по поводу агитации, которая ве­дется в Пруссии против еврейских граждан и местами приводит к эксцессам; так как агитация связана с распространением петиции на имя канцлера, то депутат спрашивал, как относится прусское прави­тельство к этим требованиям нарушения основных законов. Запрос Генеля обсуждался в двух заседаниях палаты (20 и 22 ноября). Вице­президент прусского совета министров граф Штольберг ответил, что петиция еще не поступила к канцлеру, но что правительство не наме­рено отступить от основного закона о равноправии граждан. Офи­циально холодный тон ответа, в котором даже не упоминалось о ев­реях, не мог успокоить авторов запроса, а последовавшая затем речь одного консервативного депутата (Рейхеншпергера) раскрыла так­тику правительства. Одобряя стремления антисемитов, депутат вы­разил желание услышать от представителя министерства, что оно не намерено изменить свою административную практику по отноше­нию к евреям. Было ясно, что пожелания антисемитов совпадают с практикой правительства. И вот на трибуну вышли лучшие ораторы прогрессивной партии. Рудольф Вирхов (знаменитый медик) в своей речи назвал «шарлатанскими» приемы антисемитов, которые опери­руют то расовыми, то религиозными, то экономическими мотивами; он заявил, что правительство, опирающееся на консервативную партию, несомненно солидарно с антисемитами и несет ответствен­ность за их действия. Другие ораторы характеризовали штеккеровский «христианский социализм» как низкую демагогию. Лидер про­грессистов Евгений Рихтер в блестящей речи сказал, обращаясь к консерваторам: «Вы жалуетесь на биржевую спекуляцию евреев, но забываете, что в ней участвовали немецкие князья и герцоги, кото­рых изобличил в парламенте именно еврей Ласкер. Народные банки — наилучшее орудие против ростовщичества, а во главе Берлинского народного банка стоит еврей