Жители деревни зашумели, словно приливная волна, захлопали и запели в знак одобрения. Даже костёр стал гореть чуть сильнее.

– Достаньте свои желания.

Послышался шорох – жители принялись проверять карманы. Тор уже держал своё желание в руке, сжав его так крепко, что рисковал разорвать.

Касика Луна улыбнулась. Время почти пришло. Сердце Тора было готово разорваться от нетерпения. Через несколько мгновений, возможно, изменится вся его жизнь – он создаст для себя новую судьбу.

– А теперь выпустите их на свободу.

Сотни желаний полетели в костёр в одно мгновение; лавина из листьев сделала ночной воздух зелёным. Тор смотрел, как пламя пожирает его листок: сначала занялись уголки, а потом в огне исчезло всё. Когда сгорело последнее желание, языки пламени на мгновение стали из медных серебряными. А потом огонь погас, и осталась лишь кучка пурпурной золы.

Тор стоял не шевелясь, пока жители деревни расходились к телегам с едой, стоявшим вокруг площади. Теперь, освободившись от желания, он почувствовал себя легче – но по-прежнему настолько тревожился, что даже в животе урчало.

Что случится, если его желание не исполнится? Ему, конечно, придётся учиться дальше, позволить миссис Альме сделать из себя идеального касика… Может быть, даже придётся наконец послушаться родителей и перестать плавать.

Нет. Он сглотнул, борясь с подступающим к горлу комком. Если он хотел, чтобы его желание сбылось, значит, нельзя, чтобы в голове собирались мрачные мысли.

– Эта еда – просто гром и молния! – Энгль держал в руках сахарную вату трёх разных сортов, пакетик воздушной кукурузы и большой стакан чая со сливками.

Атмосфера в самом деле казалась наэлектризованной. В конце концов, это же Новый год, ночь, которую эмблемитяне ждали целый год, пир, затмевающий все другие пиры. Фермеры с невероятной скоростью очищали золотистые яблоки, а детишки нетерпеливо тянулись к гигантскому красному рубиновому торту, который отец Тора готовил несколько дней. Единственное, что нужно Энглю, подумал Тор, – ещё три руки, чтобы удержать в них больше еды.

– Тебя не вырвет? – спросил он, увидев, как Энгль одним глотком осушил стакан и бросил его в мусорную бочку.

Энгль с гордостью потёр живот.

– Мой желудок – настоящий герой, – ответил он. – Служит мне верой и правдой уже целую дюжину лет. Полагаю, и сегодня он меня не подведёт.

Тор пожал плечами.

Вместо того чтобы беспокоиться, что случится, если его желание не исполнится, он задумался, что будет, если оно исполнится. Он не говорил родителям, что хочет избавиться от своей эмблемы лидера – не говоря уж о том, что вместо лидера хочет стать ихтиандром[9]. Сейчас это казалось ошибкой. Он сделал всё тайком от них.

Эгоист. Это слово крутилось у него на языке, словно желая, чтобы его произнесли вслух. Он такой эгоист. Несколько месяцев он только и думал, что о том, как же сильно хочет исполнения своего желания. Надо было подумать о ком-нибудь другом, а не о себе.

Но он заслуживает счастья. И если родители действительно его любят, то всё поймут.

Тор моргнул, когда кто-то щёлкнул пальцами прямо у его носа.

– Ну чего, ты в деле, или как? – спросил Энгль.

– В каком деле?

– Стащим книжку «Куэнтос»[10] у твоей мамы? В ней есть история про тщеславца.

Все дети в их деревне росли на «Книге Куэнтос» – сборнике легенд о проклятиях и разных существах.

Но те истории, которые читали дети, были адаптированными, упрощёнными. Самые страшные места из них вымарывали. Настоящие же сказки были мрачными и ужасными – идеальные сюжеты для кошмарных снов. В маминой книжке истории были записаны без всяких сокращений.

Конечно же, Тор был в деле.

Давным-давно, когда кипел котёл, была на свете одна пещера. В Пещеру Вещей никому не разрешали заходить – хотя двери, чтобы никого не пускать, не поставили. Мама Сиело[11] предупреждала его, чтобы он даже в тени этой пещеры не ходил.

Она проклята. В ней всё проклято.

Сиело слушался её. Какое-то время. Но потом настало лето, и он часто днём гулял в полях вокруг пещеры, там, где трава была настолько высокой, что щекотала ему бока, и он бегал там, поглаживая травинки рукой, словно шерсть гигантского зверя.

Однажды ночью Сиело уснул в этой траве. Когда он проснулся, над ним, словно жемчужина, сияла луна, а звёзды мерцали: «Привет!»

И было там ещё кое-что.

Голос.

Нет – шёпот.

«Сиело…»

Он присел и повернулся на звук.

В сторону пещеры.

– Кто здесь? – спросил он, обращаясь в темноту.

Молчание. Потом:

– Подойди поближе.

Сиело сглотнул и подумал, не стоит ли повернуть обратно. На краю поля виднелся свет – в окнах его деревни горели свечи. Если прищуриться, можно было даже разглядеть его дом.

– У меня для тебя есть кое-что.

Голос был сладкий, как молоко с мёдом. Мягкий, бархатистый.

Он шагнул вперёд.

– Чуть ближе…

И Сиело шагал вперёд, пока не оказался у входа в пещеру.

Внутри стояла женщина, купаясь в ярком свете. На ней было платье, меняющее цвет прямо на глазах.

А ещё там стоял сундук. Он открылся сам собой. Внутри лежали драгоценные камни, сверкая в ночи, словно звёзды, собранные со всей вселенной.

– Это мне? – Сиело широко раскрыл глаза, не сводя их с камней-самоцветов. Ни о чём другом в жизни он не мечтал так сильно.

– Можешь оставить себе всё, что поместится в карманах, – сказала женщина.

Он шагнул вперёд, раскрыв руки и согнув пальцы.

Но как только он вошёл в пещеру, женщина исчезла. А самоцветы в его руках превратились в пыль.

Сиело отшатнулся, потом ахнул. Поле высохло; трава превратилась в грязь, а пшеница – в камни.

– Нет, нет… – он закричал, когда эмблема на его запястье покрылась струпьями и отвалилась – а на её месте появилось что-то другое. Глаз с чёрным, как ночь, зрачком.

Проклятие.

Больше в Пещеру Вещей не входил никто и никогда.