Мейсону не помешало бы это помнить, вне зависимости от того, насколько привлекательно выглядит взрослая Эва-Мари.

Кафе, расположенное в паре кварталов от офиса, имело литературную направленность и, судя по количеству посетителей, пользовалось популярностью. Вдоль стен кафе были выстроены книжные полки, на них были расставлены старые книги вперемешку с чайниками и кружками. Вокруг крепко сбитых деревянных столов стояли обтянутые кожей стулья с высокими спинками.

Мейсон взглянул на Эву-Мари и увидел, что она немного тревожно оглядывает толпу посетителей. С нескрываемой досадой он догадался, в чем дело. Оказывается, ничего не изменилось – она до сих пор стыдится показываться с ним на публике.

Пытаясь отогнать от себя обиды пятнадцатилетней давности, Мейсон небрежно бросил, направляясь к барной стойке:

– Займи столик. Я закажу кофе.

– О. – Эва-Мари взглянула в его сторону с робкой улыбкой. – Можно мне горячий яблочный сидр, пожалуйста?

Видимо, еще не время для кофе.

В ожидании заказа Мейсон облокотился на барную стойку и, глядя на свою спутницу, снова подумал, как все это странно. У них были странные, нетипичные отношения, но он точно знал, что Эва-Мари – единственная женщина, с которой у него было нечто большее, чем просто секс. Она была его первой… любовью. И наверняка последней.

Спустя несколько минут Мейсон поставил чашки с сидром на стол и сел напротив Эвы-Мари.

Она придвинула горячий напиток к себе и принялась крутить чашку на блюдце, как будто не могла решить, хочет пить или нет.

Мейсон молча ждал. Не он просил об этой встрече, а она.

– Я нашла место для родителей, – наконец произнесла Эва-Мари. – Они переедут завтра.

– Хорошо. Что-то не так?

Его вопрос заставил ее нервничать сильнее. Она принялась поглаживать пальцем наружную поверхность чашки.

– Нет, – сказала Эва-Мари, затем сделала большой глоток. Напиток был горячий, и она поморщилась. – Я в порядке. Просто я не думала, что здесь будет столько людей в это время.

– Все еще стыдишься меня? – спросил он.

Удивительно, почему, черт возьми, он это произнес.

Должно быть, ее озадачил вопрос, потому что ее глаза расширились.

– Нет. Вовсе нет.

Она не убедила его. Слишком много плохих воспоминаний, чтобы он поверил.

Эва-Мари сделала глубокий вдох и продолжила:

– Дело в том, что они решили переехать в дом престарелых. Там неплохие условия, родители будут жить вместе, мама сможет ухаживать за отцом. Но стоимость оказалась выше, чем я ожидала. Нельзя ли попросить некоторой отсрочки на выселение?

– Не-а.

Разочарование промелькнуло на ее лице, прежде чем оно вновь стало спокойным.

– Мейсон, у меня нет денег, чтобы оплатить первый и последний месяц проживания в пансионе, и мне нечем заплатить за перевозку вещей.

– У тебя нет друзей? Достаточно угостить их пиццей, и они помогут сделать это на своих пикапах. Так поступают нормальные люди. Ах да, твоя семья не общается с нормальными людьми, у вас только светские знакомства.

– Честно говоря, два последних года я ухаживала за отцом, – произнесла Эва-Мари с натянутой улыбкой. – У меня нет близких друзей. И хотя я не так уж беспомощна, вряд ли я самостоятельно могу сдвинуть диван или кровать. Мне просто нужно…

Мейсон собрался прервать ее жалобы, но тут рядом с Эвой-Мари остановилась женщина.

– О, Эва-Мари, ты просто обязана познакомить меня со своим красивым другом!

– Обязана?

Недовольный ответ Эвы-Мари заставил его улыбнуться и протянуть руку улыбающейся блондинке:

– Мейсон Харрингтон.

– Лайза Янг, – сказала она, всплеснув своими ухоженными ручками. – Я о вас не слышала.

Мейсона обычно не привлекали навязчивые женщины, он предпочитал более естественных, не таких, как Лайза, но ему хотелось поддразнить Эву-Мари. Кроме того, ему с братом необходимо было обзавестись знакомствами в этом городе. Дизайнерская одежда, дорогие украшения и уверенная манера поведения Лайзы говорили о наличии денег и высоком положении в обществе.

– Я здесь новенький. – Он взглянул через стол, чтобы увидеть лицо Эвы-Мари. – Или, точнее, возвратился после долгого отсутствия.

– О? И что вас сюда привело? – До сих пор она игнорировала его спутницу, но сейчас бросила на нее взгляд. – Ну уж точно не домоседка Эва-Мари!

Шутка Лайзы не показалась Мейсону смешной, однако он не перестал улыбаться. Отпуская шпильки в адрес Эвы-Мари, он считал это приемлемым, так как у него были на это веские причины, но комментарии этой женщины звучали неуместно.

– В этом городе давние традиции по разведению скаковых лошадей, – пояснил он. – Мы с братом владельцы конюшен.

– Ах, вас двое?

Ничего нового, опять флирт. Мейсону стало скучно.

– Приятно было познакомиться с вами, но прошу меня извинить, у нас деловая встреча. – Он вытащил визитную карточку из внутреннего кармана куртки и протянул женщине. – Приятно познакомиться, Лайза, надеюсь, скоро увидимся.

Лайза улыбнулась, потом полезла в клатч за ручкой, написала что-то на карточке и отдала ее Мейсону.

– Я тоже, – сказала она, затем продефилировала обратно к столу, где ее ждали подруги.

Эва-Мари повернулась, чтобы посмотреть ей вслед, затем застонала от досады, увидев, что подруги Лайзы смотрят на них, вытянув шеи, и даже не пытаются скрыть любопытства.

– Ну, я надеюсь, ты готов объявить о своем присутствии, потому что весь город узнает об этом в течение двух часов.

– Хороший план, – пробормотал Мейсон.

На карточке был написан номер мобильного Лайзы. Мейсон усмехнулся и демонстративно сунул визитку обратно в карман. Он знал, что это заденет Эву-Мари.

– Так о чем мы говорили?

На лицо Эвы-Мари вновь набежала мрачная тень. Она глубоко вздохнула и приготовилась вновь просить об отсрочке.

Мейсону стало стыдно. Внезапно он осознал, что все это время вел себя как придурок.

– Посмотрим, что можно сделать, – произнес он, опередив ее.

Это был расплывчатый ответ, так как ему нужно было время подумать. Несколько дней беспокойства не причинят ей вреда.

* * *

Проклятье!

Почему Мейсон Харрингтон каждый раз появляется именно в тот момент, когда она выглядит не лучшим образом? Она как сумасшедшая отчаянно пытается успеть за пять дней упаковать все вещи для отъезда, а он прерывает ее громким, настойчивым стуком.

Она смогла изобразить на лице лишь напряженную улыбку. В конце концов, она очень устала.