А что же сторож? Да нет здесь никакого сторожа, слишком уж велика площадь. Ладно, завтра, все завтра. А сейчас… Его ведь, в конце концов, ждут!

Нгоно улыбнулся и, оглянувшись, бросил последний взгляд на охваченное неземным сиянием море.

Пробило полдень, вернулся ли

этот путник?

Что он здесь ищет?

Издали кажется: он, одинокий, ищет потерянное.

Жан-Мари Ле Сиданер.[2]

— Ой, как там здорово! — Катя — молоденькая, лет двадцати или чуть больше — женщина с ярко-голубыми, как ясное небо, глазами, восторженно закричав, заглянула в каюту. — Ну что вы здесь сидите-то? Вылезайте, посмотрите — красотища какая! Море прямо горит! Да идите же на палубу, успеете еще выпить! Ну, Саша!

Мускулистый молодой человек в полосатой майке, кареглазый, похожий на одного знаменитого артиста, шатен с небольшой шкиперской бородкой и татуировкой в виде штурвала и ленты «Товарищ» на левом предплечье, ухмыльнулся и поставил стакан на стол:

— А кто тебе сказал, что мы тут пьем, солнышко? Мы это так, разминаемся. Верно, месье профессор?

Профессор, доктор Фредерик Арно, тоже улыбнулся и, пригладив растрепанную седую шевелюру а-ля Альберт Эйнштейн, встал. И в самом деле, пойдем посмотрим! Явление того стоит. Все равно ни Луи, ни Нгоно еще нет.

— Этого Луи только за смертью и посылать, — поднимаясь, шутливо пробурчал Саша.

— Что-что? — обернулся не понявший профессор. — За какой смертью?

— Это такая русская идиома, господин доктор, — с улыбкой пояснила женщина. — Означает, что мы уж слишком долго ждем.

— Да-да, вы правы, — кивнул господин Арно. — Ждем уже больше часа. Думаю, это не Луи, а Нгоно виноват. Он же все-таки полицейский!

— Полицейский?! — Молодые люди изумленно переглянулись. — Это как же так? А мы-то думали — он едва гражданство получил и работает, дай бог, каким-нибудь дворником!

— О, это длинная история, — выходя на палубу, рассмеялся профессор. — Как-нибудь он вам сам расскажет. Может быть, даже сегодня, если вы спросите. Ого! И в самом деле — красиво!

Да, море горело! Мало того: сияли, переливались все стоявшие в заливе суда и проплывающие мимо лодки, с весел которых срывались в огненное море горящие капли!

— Смотрите, словно маленькие звездочки! — щелкая фотоаппаратом, восхищенно воскликнула Катя.

Она бегло говорила по-французски. Саша перед поездкой язык подучил, но все же английский по-прежнему знал куда лучше.

— Здорово. — Катерина опустила фотоаппарат, и Александр невольно залюбовался женой.

Стройная, в белой короткой маечке и голубых шортах, она выглядела сейчас так аппетитно, что… Какое там, к черту, море! Ну сверкает, ну светится — да и пес с ним!

Подойдя ближе, молодой человек обнял супругу за талию, что-то зашептал. Рука его скользнула под маечку, выше…

— Ой, да ну тебя… — шутливо отстранилась Катя, точнее — попробовала отстраниться, да ничего у нее не вышло: Александр обнял жену еще крепче, прижал к себе, поцеловал в ухо.

А профессор тем временем звонил по мобильному телефону и, судя по всему, дозвонился.

— Как — нет? А что телефон? Не отвечает… Да, мог разрядиться, вполне. Ладно! Давай возвращайся на яхту, а Нгоно мы потом выскажем все, что о нем думаем.

Доктор не успел убрать телефон, как тот затрезвонил.

— Да? Кто? Ну, наконец-то! И где вы застряли, молодой человек, позвольте спросить? В Пуант-дю-Ок?! Ну и выбрали же время для экскурсии. Ладно, потом расскажете. Ждем!

— Я так полагаю — Нгоно? — улыбнулся Александр.

— Он. — Махнут, рукой, господин Арно деловито зашагал к каюте. На ходу обернулся:

— Пойду вытащу из холодильника водку, что вы привезли.

— Отлично! — негромко рассмеялся Саша. — Давно пора. Вы там занимайтесь, а мы тут постоим. Нгоно с Луи встретим.

— Угу. — Кивнув, профессор скрылся в каюте, и молодой человек, крепко поцеловав супругу в губы, быстро стянул с нее майку…

— Да ты что! — слабо отбивалась Катя. — Тут же люди кругом! Лодки… яхты…

— Да брось. — Наклонившись, Александр принялся целовать ее грудь. — Никому нет до нас никакого дела…

— Но… ведь не у самого же трапа!

— А вот тут ты, пожалуй, права, милая!

— Ой!!!

Подхватив жену на руки, Саша побежал на другой борт и, осторожно поставив Катю на ноги, стащил с нее шорты и трусики.

— Ага, попалась!

Катя и не сопротивлялась, наоборот, кажется, хотела, чтобы он овладел ею прямо здесь, на фешенебельной яхте посреди флюоресцирующего моря.

— Ах… — изгибаясь, стонала юная женщина. — Ах…

Голубые глаза ее сияли, как звезды, и такие же звезды смотрели вниз с синего вечернего неба. Только они не отражались в воде, потому что вода сверкала!

~~~

— Ну ты и дурень! — надевая шорты, расслабленно хихикнула Катя — Видел бы нас сейчас Мишка, точно сказал бы: чокнутые!

— О нет, не то бы сказал наш сынок! — Александр принял картинную позу и, повернувшись к берегу, поклонился в ответ на бурные аплодисменты компании любопытствующих подростков.

Посмотрев на них, Катя взвизгнула и убежала за мачту.

— Не то бы сказал наш сын… — ничуть не стесняясь неожиданных зрителей, вальяжно продолжил Саша. — Он бы сказал: «И эти люди запрещают мне ковыряться в носу?!» Вот бы он что…

— Ну, хватит! Одевайся давай — по-моему, Нгоно уже едет. Ага! Вон бегут вместе с Луи!

Друзья-приятели уже поднимались по трапу: ибо и фульбе — длинный и тощий Нгоно и небольшого росточка Луи.

— Ну вот. — Подойдя к борту, Александр вновь обнял жену. — Наконец-то, Штепсель с Тарапунькой прибыли. Ну здорово, ребята! Как жизнь?

— Идет! — обнимаясь, белозубо смеялись парни. — Очень рады вас видеть! Очень! Как добрались?

— Да, слава богу, неплохо.

Саша улыбался: ну надо же, встретились. Два года прошло, даже больше. Мишке, сыну, уже два. Сидит сейчас с двоюродной Катькиной бабулей, скучает, поди.

А Нгоно повзрослел. Ну конечно — начальник! Да и Луи уже не тот восторженный мальчик…

М-да, бывает же.

Александр не удержался, хмыкнул: скажи кому, что с парнями этими, с профессором да и с собственной женой он познакомился в Карфагене в четыреста тридцать девятом году от Рождества Христова, — не поверят!