поможет тебе или даже не поможет тебя схватить… – Стражник стоял на коленях и дрожал. – Миледи, прости меня. У меня семья. Я боялся отказаться…

– Что с дворцовой гвардией?

– Жрецы выслали против нее отряд городской стражи… была страшная битва. Гвардия отразила все атаки, но сейчас она осаждена во дворце…

– Значит, от нее можно не ждать помощи, – невесело рассмеялась Хильдаборг. – Весь город против нас, и наши единственные друзья в кольце копий. Ты выбрал неудачное время для прихода в Валькарион, Альфрик.

У варвара кружилась голова.

– Ты… императрица, – с трудом сказал он, – еще какой-то вздор обо мне… Что это за пророчество? Почему ты…

Его недоуменный голос стих в стонущем ветре.

– Сейчас на это нет времени, в любую минуту кто-нибудь может показаться. Где нам спрятаться?

* * *

Альфрик посмотрел на лежащие на улице тела двух стражников. Неожиданно он рассмеялся резким металлическим смехом.

– Конечно, в самом логове врага! – сказал он. – Нам, как всем законопослушным гражданам, полагается искать преступников. А вот и подходящая одежда для этого.

Она кивнула и сразу принялась раздевать трупы. Альфрик пристально посмотрел на пленника.

– Если предашь нас… – начал он.

– Не предам… клянусь Лунами, не предам…

– Конечно, не предашь, – сказал Альфрик и поднял меч, собираясь перерезать ему горло.

Хильдаборг распрямилась и схватила его за руку.

– Это варварский поступок, – сердито сказала она. – Его нужно только связать, заткнуть ему рот и спрятать где-нибудь в развалинах.

– Зачем беспокоиться о жизни стражника? – презрительно спросил он.

Она гордо подняла темную голову.

– Я императрица и стражи.

– Как хочешь, – пожал плечами Альфрик.

В лицом, полным преклонения, пленник повернулся к женщине.

– Ты должна меня связать, – сказал он дрожащим голосом. – Но когда меня освободят, мои душа и тело будут принадлежать тебе, миледи.

Хильдаборг улыбнулась и начала нарезать полосы одежды, чтобы связать стражника. Потом повернулась к Альфрику.

– У тебя жестокое сердце, – сказала она. – Но, может, Валькариону как раз нужен такой, как ты, сильный и безжалостный. – Ее глаза сверкнули. – Как ты сражался, Альфрик! Как ты сражался!

Варвар наклонился и начал стирать кровь с захваченного оружия.

– С меня хватит, – проворчал он. – Меня обманули, за мной гонятся по всему этому проклятому городу. Я попал в потасовку, о которой ничего не знаю, и теперь мне нужна правда. Что это за пророчество? Почему ты здесь? Чего все хотят? – Он мрачно рассмеялся. – Кроме моей головы.

– Пророчество – оно в Книге Сибил, Альфрик. Оно было сделано очень давно, точно не знаю, тысячелетия или десятки тысяч лет назад, в период величайшей славы Империи. Тогда жила полубезумная жрица, которая пела песни о гибели и отчаянии. В них мало кто верил – что может повредить Империи? Но немногие верующие поколениями передавали эти песни, и постепенно все увидели, что пророчества сбываются. Одно происходило за другим точно так, как она предсказывала. Тогда жрецы собрали песни и стали использовать их в своей политике.

– Хммммм – сомневаюсь. Я не слишком верю в пророчества.

– Эти пророчества правдивы, Альфрик. Время от времени они ошибались, но я думаю, потому что песни были искажены за долгие века, когда в них не верили. Слишком часто история будущего в Книге писалась заново пером времени. – Хильдаборг набросила на свое стройное тело тунику стражника. Она мечтательно полузакрыла глаза. – Говорят, Сибил была возлюбленной Данноса, который дал ей дар пророчества, а ревнивая Амарис провозгласила, что Сибил будет больше предсказывать зло, чем добро. Но один мудрый человек при дворе, который прочел много почти забытых книг древних, говорил мне, что пророчество можно объяснить разумно. Он сказал, что иногда сознание может устремиться вперед по… он называл это мировыми линиями, это тропа в пространстве и времени, которое есть единое пространство-время. И он сказал, что иногда можно «помнить» будущее. Он сказал, что сознание Сибил следовало по мировым линиям ее потомков и уходило на много лет вперед… но она говорила правду, и ее пророчество на эту ночь – ты!

Воин покачал черной головой, чувствуя неожиданное бремя судьбы.

– А что говорится в пророчестве? – прошептал он.

Ветер сорвал слова с его губ и унес по пустой улице.

* * *

Хильдаборг стояла, пока он одевал на нее кольчугу, и голос ее произносил необычные слова среди разрушенных зданий под звездами и двумя летящими лунами. Даже жесткая душа Альфрика была потрясена зловещими словами, его руки слегка дрожали.

«Горе, горе Данносу и Амарис и тем, кто им служит, горе Валькариону и всему миру! Тридцать Девятая Династия кончится в ту ночь, когда Даннос обвенчается с Амарис, ветер завоет на улицах и унесет ее душу. Бездетным умрет император, линия Династии умрет с ним, и на высоком троне Валькариона воссядет чужак.

Он приедет один, без друзей, на сером хенгисте в Валькарион вечером накануне этой ночи. Это будет язычник с севера, поклоняющийся ветру и звездам, и буря погасит последние чадящие светильники Империи. С бескрайних пространств пустыни он приедет, дождь и тьма будут следовать за ним, и, когда он придет, наступит последняя ночь Империи.

Горе тебе, Даннос, твой храм будет охвачен пламенем, когда придет языческий король! Горе тебе, мать Амарис, он осквернит твои алтари и разрушит их! Сами боги умрут, превратятся в прах, и дыхание бога-ветра разнесет этот прах! Жаждущая пустыня поглотит последнюю кровь Империи.

Горе, ибо наступит ночь язычества! Горе, ибо последует злой серый рассвет! Луны Империи закатятся, и над Валькарионом взойдет чуждое зловещее солнце!»

После этого наступила тишина, только выл ветер и шелестел сухой песок. Бледный холодный глаз Данноса поднялся выше в морозном небе. Альфрик сжал зубы и закончил переодевание.

Латы и одежда были ему малы, плохо сидели на его высокой фигуре, но плащ закрыл их, его лицо не видно под шлемом, и он сойдет за хозяина этой одежды. На спине под плащом он повесил свой меч: от коротких мечей южан мало толку.

Хильдаборг одежда подошла лучше. Стройная, как мальчик, в сверкающей кольчуге, с убранными под шлем длинными волосами, с гордо поднятым копьем, она казалась молодой богиней войны. Альфрик подумал, что и во сне не мечтал о такой женщине.

Он спрятал трупы в развалинах, и они пошли по улице.

– Попробуем пробраться через линию осаждающих во дворец, – сказал он. – Когда будем с твоими солдатами, что-нибудь можно будет сделать.

– Я в этом сомневаюсь. Они смелые люди, но их мало, так мало.

Голос ее звучал горько.

– Если сможем… – Он на какое-то время задумался. Потом неожиданно сказал: – Теперь я знаю, почему жрецы на меня охотились. Но ты? Какое у тебя