Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– ...Погоди, дай мне догадаться. Кто первым утром занимает ванную?
– Нет. Пультом от телевизора. Вот основной показатель превосходства в супружеской паре. «Управлять телевизором» – значит определять распорядок всего вечера. Когда мужчина отказывается от этого – он теряет все.
– Все мужчины с великими теориями о женщинах – всего лишь мужчины, которые женщин боятся.
– Это правда. Я боюсь женщин. Но я и мужчин боюсь. Я – мизантроп, и горд этим.
– Еще одно мудреное словечко.
– Мизантроп – это тот, кто не любит людей в принципе.
На лице Рауля появляется презрительная усмешка:
– Да, я не люблю людей. Я не люблю нервных жителей города и не люблю деревенщину.
– Ну, так тебе должно быть здесь хорошо!
– Я пытаюсь быть последовательным в своих поступках. Я не люблю политику – я не голосую. Я не люблю детей – у меня их нет. Я не люблю собак – я их не завожу. Я не люблю телевизор – я его не покупаю. Я не люблю цирк – я туда не хожу.
– Ну, а что же ты именно любишь?
– Я люблю... не кататься на лыжах зимой. Я люблю... не тесниться на пляже летом. Я люблю не стоять в пробках в час пик. Я люблю быть равнодушным к результатам футбольного матча с участием команды моего родного города. Я люблю не покупать подарки на Рождество в переполненных магазинах. Я люблю уклоняться от обязанности надираться шампанским на Новый год.
– С тобой, должно быть, не так-то весело проводить время.
– Я не люблю постоянно улыбаться и смеяться, делая вид, будто у меня все в порядке. Я не душа компании, это точно, но я и не притворяюсь, что я счастлив. И, поскольку я трезво оцениваю окружающий меня мир, вечером я прекрасно засыпаю без спиртного, без снотворного, без наркотиков, без транквилизаторов, без всех этих вещей, которые помогают выносить окружающих, а себя считать счастливым.
Саманта размышляет.
– А я, я люблю... кучу вещей. Я люблю свою семью, маму, она готовит такую вкусную лазанью с анчоусами и брокколи, дядюшку Пепперони, он вечером у печи для пиццы рассказывает нам истории о нашей родине. Люблю тетушку Наталию, которая, вот уж точно, в выражениях не стесняется. Люблю смотреть, как моя кузина Тициана танцует, люблю, когда Эмилио играет на гитаре и когда Луиджи аккомпанирует на бандонеоне[2]. Люблю запах поджаренного в оливковом масле лука, люблю рагу с майораном, которое кипит и пузырится в котелке. Люблю неприличные шутки Эмилио, от которых краснею. Люблю моих тигров, хотя они и не всегда в хорошем настроении. Люблю зрителей, которые платят за то, чтобы меня увидеть, люблю этих наблюдателей, которые, может быть, на нас смотрят. Люблю Бога, который на нас смотрит уж точно.
– Вы живете в очень размеренном мире.
– Я люблю мое детство. То время, когда я набивала себе синяки на коленках и играла в шарики с ребятами из зверинца. Когда смеялась, как сумасшедшая, впервые увидев какашку слона. Люблю короткие минуты зрительских аплодисментов после моего номера. Даже, если они аплодируют вяло, даже, если и зрителей всего десяток, меня опьяняет каждый хлопок. Это мой наркотик, мое успокоительное. И я тоже очень хорошо сплю по ночам.
– Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит царствие небесное.
– Ты плюешь на себе подобных потому, что не можешь их понять. Ты просто трус.
– Человек в принципе трусливое животное. Я знаю это, я вижу своих мышей, хомяков, кроликов. И меня всегда восхищали то самоотречение и мужество, с каким они терпят наши пытки. Когда я заставляю их страдать, я не могу не уважать их...
– Уж не хочешь ли ты сказать, что преклоняешься перед своими жертвами!
– Они стоически переносят боль. Я видел, как белые лабораторные мыши убивали своих малышей, лишь бы избавить их от наших опытов. Они все понимали. И старались уменьшить боль тех, кого любили. А мы... Да взять хотя бы нас с вами! Как мы себя ведем: то паника, то споры.
– Это ты...
– А вы, вы замужем? Она колеблется.
– Я жду встречи с мужчиной моей жизни.
– С прекрасным принцем! Когда вы сказали, что верите всему, о чем говорят в новостях, я нашел это... наивным. Когда вы сказали, что верите в Бога, я нашел это... трогательным. Но когда вы говорите, что верите в прекрасного принца, я нахожу это...
– Глупым?
– Редким. Откуда вы взялись? Честно говоря, я думал, что такие экземпляры уже давно вымерли.
– Тебе отрезать язык, да?
– Как они милы, мечты простушки.
– А я знаю, что он ждет меня где-то. И однажды я его встречу. Мы поженимся и у нас будет пять... нет... не пять... (решительно)... да, пять детей.
– А как вы его узнаете, мужчину вашей жизни?
– По первому поцелую...
– Как в истории про лягушонка, который превратился в принца после поцелуя?
– Именно так.
– Вы, наверное, уже проверили немало народу, я думаю?
– Пока ни с кем ничего «волшебного» не было.
Вид у Саманты мечтательный.
– А что такое «волшебное» должно произойти?
– ...Этого не опишешь, – отвечает она возбужденно. – Это сразу почувствуешь. Ты как будто вся раскроешься ему навстречу. И огромная волна тебя подхватит и понесет куда-то.
– Да, вот-вот! А через год он на вас уже и не смотрит. И начнет борьбу за пульт.
– Только не он. Он будет выше мещанства.
– Представляю ваши любовные игры. Во время циркового номера вы их соблазняете дикарским костюмчиком. После представления они воркуют. Красуются. Распускают перья, а вы выбираете.
– Нет, обычно все происходит в ночном клубе.
– Я забыл. Новый ритуал выбора партнера. Все совершается в темноте, чтобы нельзя было как следует рассмотреть внешность партнера. И в шуме, исключающем всякую возможность поговорить.
– Я люблю танцевать! Ну и что? Ничего в этом нет плохого.
– А потом мы удивляемся, почему мы вырождаемся. Это надо видеть, как люди выбирают друг друга. В темноте и грохоте. Дарвинизм наизнанку: совокупляются и воспроизводятся самые убогие.
– Иногда по ночам я вижу его во сне. (Медленно садится по-турецки.) Он красивый. Высокий блондин с голубыми глазами, он играет на пианино и...
– ...снимается в рекламе зубной пасты.
– Ты завидуешь, потому что твоя жизнь не удалась.
– А вы предпочитаете быть счастливой в своих мечтах?
– Твоя единственная радость – разбивать мечты других.
– Заметьте, я вас отлично понимаю. Я тоже хотел бы быть наивным, это, должно быть, очень успокаивает.