Было странно, что в Академии на лето девушки уезжают домой, и многие отправятся уже сегодня, хвастаться нарядами и демонстрировать хорошие манеры. А в Королевском Институте мне полагается провести все каникулы. Интересно, зачем?

Конечно, я наслышана об Институте. Есть Мужской Кадетский Институт, и его выпускники традиционно становятся министрами, послами, ректорами учебных заведений. Ведь воспитание нового поколения – одна из важнейших задач, от этого зависит благополучие и стабильность государства в будущем, а так же лояльность народа к Королю.

Выпускниц Женского Королевского Института ожидают должности придворных фрейлин, учителей и ректоров, работниц канцелярии. Они становятся жёнами и сопровождающими в свите послов, смотрителями Королевской библиотеки, которая хранит в себе множество тайн, недоступных простым людям.

Вот только в моей Академии принято свысока смотреть на воспитанников Королевских Институтов. Туда попадают «по милости Короля», и часто среди учеников встречаются представители разорившихся дворян и угасающих родов. А это совсем не то, что высшая аристократия в самом рассвете их могущества. За что меня туда ссылают?

Утром, еще затемно, за мной пришла сама леди Розетта. Одна из служанок принесла поднос с завтраком и тут же ушла обратно на кухню, чистить овощи. Я слышала её мысли так, словно девушка говорила об это вслух.

Леди ректор смотрела, как я одеваюсь в дорогу. Сумки были собраны давно, ещё до бала. Боги, это случилось только вчера, но кажется, что прошла целая жизнь!

Я старалась делать вид, что не слышу мыслей женщины, но было сложно. Я не оставляла надежду, что мои нежданные способности, – явление временное, как простуда. Очевидно, что в их появлении как-то замешан Король, но идти к нему с вопросами я не собиралась.

Карета с эмблемой Королевских Конюшен, услугами которых пользуется Академия, уже стояла у крыльца, и грузный кучер вяло смотрел по сторонам, вспоминая сытный завтрак.

Служанка несла мои сумки, их было совсем немного. Ученицам полагается форма, выдаваемая учебным заведением, даже в город выходить положено в ней, и поэтому одежды было мало, в основном личные вещи.

Вспомнились слухи о том, что воспитанниц Института совсем не выпускают за пределы территории корпусов. Неужели я не попаду на ежегодную осеннюю ярмарку?

Я быстро забралась внутрь кареты, стремясь остаться в одиночестве, но мысли окружающих не исчезли. Напротив, за то время, пока мы проезжали город, я против воли подслушала спешащих на рынок торговок, едва выскочившего из-под копыт пьяницу, жрицу дома терпимости, бредущую домой, мальчишку-сироту, лавочников, многодетную мать, воришку, прислугу, молодого парня после бурной ночи… Я ёжилась на сиденье, закрывала уши руками, напевала мысленно и вслух, читала молитву и вспоминала семьдесят шесть негласных правил поведения на балу.

Бесполезно. Поток чужого сознания было не перекрыть ничем. Голова нещадно разболелась, я едва не плакала от этой пытки. Как деликатно, оказывается, поступил мой нежданный спаситель, скрывая от меня большую часть своих мыслей! Почему бы остальным не поступить так же и не прекратить думать?

Когда мы выехали за город, стало полегче, но ненамного. Иногда мы проезжали мимо других путников, и их заботы накрывали меня с головой.

Кроме того, рядом, за стенкой, сидел кучер, решивший вспомнить посиделки за пивом с друзьями. Потом он мечтал о ночи с супругой, волновался за шалопая-сына и гадал, где взять приданое на трёх дочерей. Думал об обеде и о том, что пора бы уже притормозить и посетить кустики. Или сделать это, не слезая со своего места?

Я плакала. Попыталась прилечь, насколько позволяла скамья, и стала снова вспоминать самые нудные уроки. Где-то на девяносто восьмой комбинации языка цветов, наконец, задремала.

Мы выехали на рассвете, а к воротам Института подъезжали уже в темноте. И если моя Академия располагалась в одном из крупных городов, так как при её строительстве посчитали, что для воспитания леди столичные соблазны принесут только вред, то Институт стоял на окраине сердца нашей страны.

Вокруг стен Института вырос городок, где жил персонал, и просто люди, которые не смоги себе позволить жильё в столице. От крепостных стен совсем близко, но при это нет ограничений на постройки. Институт, как было написано в Большом Королевском Справочнике, вынесли за крепостную стену по этой же причине. Зато теперь в ведении учебного заведения находится лес, сад и, поговаривают, даже озеро.

Я была измотана, как никогда в жизни, не было сил даже смотреть по сторонам. Довольно сухо ответила на приветствие мальчишки, который тут, похоже, помогал леди ректору и бегал по всяким поручениям. Судя по мыслям, её племянник.

Меня провели сразу в кабинет начальницы, на второй этаж учебного корпуса. Леди Амалия оказалась высокой, худой, довольно молодой для такой должности женщиной в строгом тёмно-зеленом платье, с пучком на голове. Белоснежные кружевные манжеты и воротник немного разбавляли образ.

В мыслях – холодные цифры, говорящие о благополучии вверенного ей Института. Она равнодушно меня поприветствовала, зачитала вслух приказ о моём переводе, озвучила правила поведения и проживания. Ничего разительно нового, только личных комнат ученицам не полагается, и живут они по двое. Ванные и умывальные расположены на жилом этаже.

В пятницу официальные приёмы и в субботу ученические балы. Надо же леди как-то практиковаться и прорабатывать полученные знания? Но все эти объяснения и указания в данный момент проходило мимо меня.

– Леди, что я буду делать во время каникул? – наконец, мне разрешили задавать вопросы.

– Учиться, конечно, – изогнула брови леди ректор. – Ваше первое занятие начнётся через пятнадцать минут, учитель уже ждёт.

Я едва не упала со стула.

– Но я только с дороги и ужасно устала!

– У вас есть пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Жилой корпус стоит отдельно, поэтому можете пока воспользоваться ванной в конце этажа. Хотите поужинать?

– Нет, спасибо, я не голодна.

– Мой помощник проводит вас на урок и отнесёт вещи в комнату. Хорошего вечера.

Леди уткнулась в бумаги, показывая, что приём окончен, а я на негнущихся ногах отправилась следом за мальчишкой. Он отвёл меня в просторную библиотеку на первом этаже и ушёл, указав на столик у окна. В одном из кресел сидел сухонький старичок с аккуратной стриженой бородкой и седыми волосами, убранными в хвост.

«О, а вот и пострадавшая», – старичок поднял на меня глаза цвета жжёного сахара от какого-то талмуда, что занимал чуть ли не весь стол.

– Доброго дня, профессор. Простите, вы назвали меня пострадавшей? Разрешите присесть? – изобразила я реверанс, нарушив все правила вежливости первым вопросом. В конце концов, это не было сказано вслух!

– Конечно, раз вы меня слышите, даже когда я молчу. Но не переживайте, леди, мы это быстро исправим. Моё имя профессор Сардер, я всю сознательную жизнь изучал ментальные способности. Меня приглашают как раз в таких, особых, случаях, – мужчина выделил голосом слово «особый».