Хм… в самом деле. Мать наградила меня именем Анжелика, и кто бы знал, как меня всегда это бесило. Звучит как “звезда сельской дискотеки”. Или это только мои личные ассоциации и тараканы в голове. Во всяком случае, я всегда представлялась просто Ликой. И даже по имени-отчеству предпочитала называть себя Ликой Романовной. Надо же, кто бы мог подумать, что и в другой жизни у меня будут похожие проблемы.

Проблемы? Ха! Вот перспектива стать чьей-то там младшей женой — это, пожалуй, проблема.

Хотя…

Я посмотрела на свои руки. Гладкая, чистая молодая кожа. Не иссушенная до прозрачности. Тонкие изящные запястья — но не худые от болезни.

Прислушалась к своему телу. Как же давно я не ощущала этой звонкой энергии, когда все тело поет, готовое двигаться и жить! Как давно я забыла, как прекрасна жизнь, когда — просто ничего не болит…

Я встала и подошла к одному из зеркал — их здесь тоже было предостаточно — чтобы придирчиво себя рассмотреть. На мне была просторная хламида в пол, какие носят внутри родного гарема девушки на выданье. Впрочем, я прекрасно помнила свое — в этой жизни — юное тело.

Лицо сердечком, большие темные глаза, опушенные длиннющими густыми черными ресницами. Четко очерченные брови вразлет, с заломом у самого кончика. Яркие алые губы, не нуждающиеся в помаде.

И волосы! Густые смоляные волосы ниже талии, сейчас — заплетенные в свободную сложную косу.

Я зачарованно подняла руку, чтобы прикоснуться к своим волосам.

…Наверное, тогда, когда увидела клочья собственных волос в руке после очередной “химии”, я осознала свою болезнь окончательно. Носить парики не хотелось. Некоторые мои знакомые по отделению гордо ходили с лысыми головами, не обращая внимания на чужие взгляды. Другие наоборот — будто питались чужой жалостью и сочувствием. А одна носила яркие разноцветные парики. Я так не смогла. Появлялась на улице только в шляпках или сложно завязанных тюрбанах на голове.

Дернула себя за выбившуюся из косы смоляную прядь. Мои волосы! Мои!

Да уж, внешность мне здесь досталась яркая. Женихи, небось, в восторге будут…

Да и плевать на них!

— Расскажи-ка мне еще раз, — не отрывая взгляда от отражения, попросила я. — Что будет, если я здесь останусь, и если я уйду.

— Если останешься — все просто: ты можешь попытаться изменить свою нынешнюю судьбу — как Нилы. Раз ты сюда попала, значит, ты можешь это сделать. Если уйдешь… с тобой все будет как было, если бы ты сюда и не приходила.

— А с Нилой? У нее останутся мои воспоминания?

— Останутся. Но… Вот скажи — сейчас ты ощущаешь себя скорее Ликой, чем Нилой, хотя помнишь обе жизни, верно?

Я пожала плечами.

— Конечно. Это ведь естественно. Я элементарно прожила дольше. Переживания семнадцатилетней девочки могу уже воспринимать со стороны и не отвлекаться на них.

— Вооот. А если ты уйдешь, она будет все помнить, но — именно как прошлую жизнь. Где-то далеко. А сама она — все та же юная Нила. Ее личность сформировалась в местных реалиях. Она считает гаремы нормой и даже не представляет, как можно пойти, например, против воли отца. Все твои знания у нее останутся, но не факт, что ей хватит решимости или душевных сил для каких-то серьезных действий.

— Понятно…

Я снова дернула себя за прядь волос.

Что ж, мне достались непростые вводные. Я не принцесса, не невеста какого-нибудь дракона и даже не студентка академии. У меня здесь нет почти никаких прав, я связана бесчисленными правилами и ограничениями.

И тем не менее, Лариса совершенно права — сейчас я молода и здорова. Впереди у меня — целая жизнь, которую однажды мне придется прожить в любом случае. И лучше сделать это по своим правилам.

Я, Лика Ведунова, хорошо знаю, что такое настоящая безнадежность. Я знаю, что действительно необратимо.

И я буду не я, если не переверну этот мир и не изменю свою судьбу. Я еще сделаю из этих лимонов пунш!

А значит — я остаюсь.

Я стояла в ряду таких же закутанных чуть ли не по брови девиц и гадала — как, интересно, женихи вообще должны нас оценивать?

Нет, на самом деле, конечно, лица у нас открыты. Но это и все! Волосы, фигуры — скрыты полностью. И все девицы стоят — глазки в пол. И лица-то у всех восточного типа, все темноглазые и чернобровые. По мне так нас сейчас вообще поди различи между собой.

А этим… женихам — ничего, нормально. Разглядывают оценивающе. То есть, по-моему, реально прицениваются. Особенно вон тот жирный боров в белой чалме… И этот… бородатый козел с масляными глазками. Ой, то есть великий визирь.

С Ларисой мы договорились, когда и где сможем снова встретиться.

Ха! Да чтоб я еще жаловалась, что у меня вышло не самое удачное попаданство. У меня в новой жизни есть настоящий ангел-хранитель. Но я, пожалуй, не стану злоупотреблять ее помощью. Надо выкручиваться своими силами.

Итак… мне предстоит выйти замуж. В гарем. Чей — пока вопрос.

Покопавшись в памяти Нилы, я выяснила, что чаще всего вопрос о замужестве дочерей их отцы решают с будущими зятьями. Девушек ставят перед фактом. Как и следовало ожидать.

Но есть и еще один вариант — тот самый, что предстоит мне. Специальные смотрины. Время от времени такие мероприятия устраивает тот или иной из великих домов, а то и сам халиф. Туда приглашают созревших, но еще не сосватанных девушек из хороших семей. И, конечно, приходят мужчины, которые не прочь пополнить свой гарем — ну или просто пообщаться и развлечься.

Честно говоря, развлечение из таких смотрин так себе. Это очень далеко от приема или бала. Для начала — никто там ничего не ест, поскольку мужчины и женщины едят отдельно. Ни о каких танцах тоже не может быть и речи — такие забавы, принятые в других странах, здесь считаются верхом неприличия. Ведь мужчина в танце прикасается к незамужней девушке, а то и чужой жене!

В общем, “женихам” просто представляют толпу закутанных по уши девиц, и… все. Дальше мужчины могут при желании пообщаться с кем-то из кандидаток — под присмотром старших женщин, конечно. И если девушка понравилась, ее отцу направляют предложение и согласовывают калым. Очень практично.

Впрочем, возможно, я несправедлива, потому что смотрю на все это действо со стороны, хм, товара. То есть девушки. Наверняка мужчинам, пока невесты не видят, подают какие-то закуски и напитки, а может, и развлекают танцами полуголых наложниц. Иначе зачем бы большинству из них ходить на смотрины?

Как бы там ни было, при первой возможности я предпочла улизнуть в сад. Девушкам разрешалось бродить там под присмотром, чтобы у мужчин была возможность с ними пообщаться. Конечно, за мной тенью следовала Зейнаб, но держалась на расстоянии.

О некоторых из мужчин, пришедших на смотрины, Зейнаб мне рассказывала, и кое-кого я даже взяла на заметку. Итак, мне нужно прямо сейчас выбрать того, кто лучше всего соответствует моим интересам. Да-да, и пусть они считают, что это они выбирают невест.