положенного времени, стражники вернут его обратно. Ничего сложного, да? Только вот меня пугало несказанное: что случится, если кто-то не выйдет из лабиринта? Ясно же, что искать нас никто не пойдет. Я боялась не чудовища. Я боялась умереть во тьме в одиночестве.

По этой причине я проигнорировала указание не стоять на одном месте. Мне прекрасно помнилось сказанное Китосом. Я вошла в свой черед в лабиринт, дрожа оттого, что с каждым шагом путь становился темнее. Повернула налево, еще раз налево и в третий раз – снова налево. Входа отсюда я уже не видела, но знала, где он находится. Затем нашла маленькую нишу и скрючилась в ней. Хотела вздремнуть, но от холода не спалось. Укутавшись в плащ, я ждала рассвета.

Глаза постепенно привыкли к темноте, но видела я немного – всего метра два перед собой. Дальше все поглощала тьма. Спустя какое-то время стало казаться, что влажный холод проник в сами кости и выстуживает меня изнутри. Я догадалась, что виной тому бегущая наверху по трубе вода. Она откуда-то и куда-то текла. И здесь воняло: кислый запах щипал ноздри и мутил сознание. Потом не отмыться от этого запаха ни в каких волшебных критских бассейнах.

А еще тут слышались странные звуки. Днем я, скорее всего, списала бы их на гуляющий по коридорам ветер. В темноте же казалось, что в тоннелях воют призраки критских предков. Кричали также и живые: мои собратья-трибуты, блуждавшие по дорожкам лабиринта и рыдавшие от страха.

Я оставалась недвижима. Потом мне вдруг пришло в голову, что без доступа к солнечному свету я не знаю, сколько времени прошло. Наверное, меньше, чем кажется, но что, если я не услышала звука горна? Как узнать, когда выходить на поверхность? Я достаточно близко от входа, чтобы услышать возвращение других трибутов. А если они сами заблудятся? Мне надо было столько всего разузнать у Китоса! Я свернулась клубочком в нише и постаралась не думать о встающей перед внутренним взором фреске: чудовищном деформированном существе с рогами на голове, торчащими точно короткие клинки.

Не стоило волноваться. Через какое-то время я провалилась в сон, и этому не помешали даже впивавшиеся в спину неровные края камня. Спустя минуты или часы меня разбудил жуткий крик. Я никогда такого не слышала и, надеюсь, больше не услышу. Это был возглас боли: мучительной, душераздирающей боли. Похоже, кричало животное, зверь. Точно не человек, хотя мне показалось, что оно звало мать. Тоннели лабиринта снова проделывали шутки с моим разумом.

Я позабыла о запрете искать кого-то из своих и помчалась к источнику шума. Наверняка одного из трибутов терзает страшное чудовище с туловищем человека, головой быка и сердцем демона.

К моему удивлению, далеко я не убежала. Меня опередили стражники, пронесшиеся мимо с копьями и мечами наготове. Потрясенная, я застыла на месте. Стража не должна приходить нам на помощь, это противоречит цели испытания.

Но вот они, громыхают в коридорах лабиринта. Я спряталась в одной из ниш, чтобы меня не затоптали. А когда стражники удалились, последовала за ними: медленно, чтобы не потерять ориентиров. К тому же что я могу сделать такого, чего не сделают вооруженные мужчины? И поскольку я шла медленно, то первой увидела его – ускользнувшего от стражников и идущего ко входу в грот.

Казалось, у меня сердце в груди остановилось. Я не понимала, что вижу. У существа были человеческие ноги, жилистые и длинные, но там, где должно находиться туловище, торчали рога размером с мой торс, даже больше.

Я убрала руки за спину и уперлась ладонями в стену. У меня нет оружия. И на этот раз никакая принцесса меня не спасет. Но чудовище прошло мимо, ровным шагом, хотя его башка отчаянно моталась. Я сделала глубокий вдох и последовала за ним. Если оно будет впереди меня, то уж точно не подстережет сзади. Когда мы приблизились ко входу в освещенный грот, непонятное само собой прояснилось. Оказалось, я видела не одно уродливое чудовище, а мужчину, несшего голову зверя и тело человека. Голова монстра болталась с одной стороны его тела, а ноги – с другой. Более того, чудовище было мертво. Когда мужчина со своей страшной ношей свернул в последний коридор и вышел к толпе людей, ожидавших его в гроте, я увидела, что это Тесей. И что несет он Минотавра.

Федра

Никто не спал в ту ночь, когда трибуты спускались в лабиринт. Кругом царила особая атмосфера волнения. Даже устраивались вечеринки. Все знали, что среди придворных есть любители делать ставки на то, кто первым выйдет из лабиринта. Нам с Ариадной без устали повторяли, что принцессам не подобает быть на подобных вечеринках, поэтому я удивилась, придя в нашу спальню и обнаружив кровать сестры нетронутой. Впрочем, удивилась не сильно. Ариадна отчаяннее меня раздвигала границы дозволенного.

Не успела я снять хитон, как услышала крики. Застыла. На нас напали? Первым порывом было забаррикадировать дверь, но тут по другую ее сторону раздались торопливые шаги, и кто-то крикнул: «Минотавр!». Я спешно надела пеплос[3] и влилась в вереницу людей, бежавших к лабиринту. Когда я достигла его, родители уже стояли у входа. Длинные незаплетенные волосы мамы струились по плечам. Затем из темного холодного зева лабиринта вышел мужчина, и я уже не видела ничего вокруг, кроме него.

Это был высокий и суровый на вид трибут. Сейчас он сгибался под тяжестью веса гигантского зверя. С его рук на пол капала кровь. Жгучий металлический запах коснулся ноздрей, перебив дух грота.

Трибут сделал шаг вперед и на мгновение застыл освещенным силуэтом. Затем поднял высоко над головой свою ношу, напрягши рельефные мышцы, и бросил ее на пол. От громкого звука, с которым та упала на камень, зашумело в ушах. Трибут стоял неподвижно, тяжело дыша. Его грудная клетка поднималась и опадала.

Я обвела взглядом своих людей, критян. Все замерли. Все молчали. После разгульной ночи от большинства из них разило вином, но, похоже, они мигом протрезвели. Отец был полностью облачен, и одеяние его блистало в разожженном огне. Лицо мамы застыло и ничего не выражало. Она не видела меня, но я знала, чего она ждала от меня. Так что тоже оставалась бесстрастной и недвижимой. А потом увидела выскользнувшие из рук трибута кишки и закрыла лицо руками.

Все по-прежнему молчали. От лежавшего на камнях тела шел сильный запах крови. Трибут смотрел в упор на отца, словно бросая ему вызов. Папа ссутулился. Открыл и снова закрыл рот.

Молчание нарушил трибут:

– Ни один юный афинянин больше не прибудет на Крит трибутом, Минос. Так решил я – Тесей, принц Афин.

Его голос дрогнул, поскольку он еще не отдышался, но слова были произнесены твердо.

Отец сжал губы.

– Ваше высочество, – он замолчал, с трудом подбирая слова, потом продолжил: – Я слышал, что царь Эгей обрел сына. Но ожидал, что он объявит о своем визите, а не проберется к нам тайком, будто вор в ночи.

Тесей выдержал упрек с гордо расправленными плечами.

– Я пришел спасти своих людей. И заберу с собой всех трибутов: прежних и нынешних.

Среди стражников прошелся явно недовольный шепоток.

– Любой афинянин, – произнес отец, и слово «афинянин» он выделил, – может уйти с тобой. Как, впрочем, мог это сделать и в любое другое время, поскольку абсолютно свободен. Мы не держим наших граждан в плену.

Тесей выглядел довольным.

– А что насчет критян? – спросил он. – Если они пожелают отправиться со мной? Их ты держишь в плену?

Я ожидала вспышки ярости от отца. Однако он лишь грустно посмотрел на липкие окровавленные внутренности в руках Тесея.

– Любой критянин, пожелавший уйти с тобой, не критянин, – ответил он, развернулся и ушел, ступая тяжело и неровно.

Отец словно резко постарел за последние двенадцать часов, в то время как Тесей еще больше возмужал. Он горделиво стоял над трупом.

Я мучилась вопросом, подойдет ли мама к мертвому телу. Но она с высоко поднятой головой отвернулась и последовала за отцом.