кое-что заберу, а ты смотайся на разведку. И тогда решим, что нам делать дальше. — Командир из меня никакой, вместо командных в голосе прозвучали пасторальные нотки из ариетты бедной пастушки.

Не просто мне давалось такое близкое соседство с Исаевым…

Я не заметила никого и ничего на лестнице. Открыв дверь, притормозила, мой рот оказался зажат чьей-то рукой, а сама я пинком под пятую точку была затолкана в квартиру и прямым сообщением отправлена прямо в кухонный стол. Дверь захлопнулась одновременно с грохотом разбивающихся чашек.

— Это я удачно зашла! — Загоготала тётя Сло.

Где можно было спрятаться такой здоровой тётке на лестничной клетке обычной панельной многоэтажки? Как я её не увидела? Караул! Мне конец, Я даже не успела подскочить к окну, наивно полагая позвать на помощь, как была скручена в рулон, голова-ноги, и заброшена на диван.

— Какая негостеприимная девочка! Сидеть!

Я успела нажать на кнопку торшера. Зачем? Хотела полюбоваться гостьей из прошлого? А вместо этого получила по руке и осталась без осветительного прибора. Надо потянуть время, Мишка же вернётся за мной, но это минут десять, если не больше.

— Я прекрасно вижу в темноте. Лишние телодвижения не желательны.

Терминатор в юбке, что она ещё прекрасно делает? Издевается? Слава богу, я уже не девочка, но всё-таки…

— Сама разденешься или тебе помочь? Лучше — второе. Смирись уже. Получай удовольствие! — Тётя Вася оперировала короткими фразами, как на плацу. — Медленно и сердито!

— А сплясать не надо? — Звук своего же голоса ударил по мозгам, расколов мой страх вдребезги. — Я вас не боюсь, мадам! Или мадемуазель? Но уж если и получать удовольствие, то делать это надо красиво. Давайте чайку попьём.

Когда-то, ещё в той жизни, Мишка научил меня некоторым действиям защиты, но от мужиков: бить в пах, в грудную клетку под острым углом или сверху вниз, в солнечное сплетение, в нос или глаза. Но только в том случае, если успеешь атаковать первой, приёмы самообороны для девушек основываются на внезапности оказания сопротивления. В критической ситуации придётся потерпеть до тех пор, пока противник не разденется, что поможет избежать агрессии. А затем вцепиться в мошонку и выкрутить или сильно сжать рукой, спровоцировав болевой шок. И бежать без оглядки. Что предпринять сейчас? Пока всё это прокручивалось в мозгу, ноги сами собой заскочили на диван, а руки большими пальцами вонзились внутрь глазниц тётки, из последних сил зацепившись остальными за скулы, чуть пониже её ушей.

Звонок, как вестник свободы.

— Лиза, ты дома? — Исаев, радость моя и утеха, скребся за дверью.

Я только успела разинуть рот, как тут же получила удар «под дых» такой силы, что у самой потемнело в глазах. Руки разжались и выпустили вражину. Она тут же схватила меня и зажала своей здоровенной дланью мой, не успевший выдать ни одной буквы, рот вместе с носом. Всё, дыхание перекрыто, мне пришёл конец…

— Если заорёшь, сверну тебе шею. Скажи, что у тебя всё хорошо. — Зашипела змеюка подколодная, явно не ожидавшая такого поворота событий.

Что я и сделала, на секунду ослабив её хватку и завопив во всю мощь. А дальше — пустота. Очнулась уже на руках Мишки, он что-то манипулировал в области моей шеи, и, неожиданно, наклонился и стал выцеловывать саднящее от боли место.

— Исаев, что за запрещённые приёмчики?

Мишка только хитро улыбнулся краешком губ, поднял на меня свои чудные глаза и продолжил врачевание. А я… Я не успела оценить масштаб разрушения своего бастиона чувств и развала крепостной стены из упрятанных на дне души кирпичиков прошлого счастья.

— Господи, Соня же! Сколько времени? — Вернувшаяся память забила тревогу.

— Не волнуйся! Ты оставила телефон в машине, она отзвонилась, я успел обрисовать ситуацию и отправил её к детям. А сам почти сразу же вернулся и, не увидев света в твоих окнах, почуял что-то неладное. И не зря. Всё, успокойся, враг повержен, я тоже умею кое-что. Как ты себя чувствуешь?

— А как ты попал в квартиру? — И тут же вспомнила, что называла Мишку ключником, он таскал за собой полную связку, и мои ключи тоже.

До сих пор хранит? Или сломал дверь?

— Дверь на месте, правда, без одного замка. Но два других в норме, они просто не были закрыты. Извини, хоть у меня и есть твои ключи, но пришлось… Короче, вышибать. Если разрешишь, завтра всё будет в порядке. — Он всегда умел читать мои мысли.

— Куда её теперь, надо же ехать. — Увидев лежащую на полу тётку, спросила я.

— Минут через пять придёт в себя, мы её и вытолкаем. Эта сво… больше не подойдёт к тебе и на километр. Я знаю Василису давно. Она немного старше меня, и занималась в секции бокса наравне с мальчишками. И очень часто выигрывала, силушки в ней уже тогда было предостаточно. Мы называли её четвёртым богатырём, Василиском Добрым, в противовес сказочному, злому. Она, и правда, была хорошим товарищем, своим парнем. Но лет в четырнадцать с ней стало что-то происходить, и Васька менялась прям на глазах. Ты знаешь, природа ошиблась в этом конкретном случае, я теперь твёрдо уверен, что такое возможно. Это стало понятно, когда она уложила всех своих соперниц, а последнюю довела до инвалидности. Тогда в ней ещё оставались человеческие качества, и она ушла из спорта, видимо поняв про себя всё. Стала полицейской, принимала участие во многих силовых операциях, у неё даже награды есть, за это её и терпят. Но недолго ей осталось, она и так висит на волоске. Видишь, даже перевод в другое ведомство, где она на виду, ничего не изменил. Пора ей самой отправиться туда, где она была царицей Василисой Великой. Ты же с ней там «познакомилась»?

Не надо было ему спрашивать об этом, вся боль тех дней поднялась во мне, добавив и недостающие фрагменты в мозаику того периода, самого поганого в моей жизни. Я вывернулась из его рук, прошла в ванную, умылась, «смыв» с себя хорошо прилипший взгляд почти забытых тёмных глаз…

Уже поздно вечером, уложив Соню, обревевшуюся и обессилившую, я выволоклась на улицу с собакой. Мне всё время хотелось расплакаться самой, но я держалась, укладывая, успокаивая и уговаривая. И вот теперь, прислонившись к берёзке, я дала волю своим слезам. Зажимая рот двумя ладонями сразу, ночью звуки распространяются громче, я глотала слёзы пополам с соплями и скулежом.

Вернувшись в дом Мишки, я стала свидетелем встречи двух любящих людей. Причём, одна половинка, Кларисса, соскучилась за пару часов так, что не смогла