Это, и выполнение нескольких простых поручений, которые она, как выяснилось, не способна была выполнить.

— Это что такое? — сказал я, пихая пластиковую коробку с бутоньеркой ей под нос. На самом деле, это не то, что я сказал. Я добавил несколько нецензурных слов, которые она, скорее всего, даже не поняла.

Она отступила от моей руки. Все ожерелья вокруг ее шеи зазвенели. — Красивая, не правда ли?

— Красивая? Это роза. Я сказал орхидея. Ор-хи-дея. Ты настолько тупа, что не знаешь, что такое орхидея?

Она даже не отреагировала на оскорбление, что лишний раз подтверждало ее тупость. Она работала у нас всего несколько недель, но оказалась глупее, чем последняя экономка, которую уволили за то, что та положила свою дешевую красную футболку с нашим бельем. Магда не перестала выкручивать белье, но вытаращилась на розу, как будто она была от нее в восторге.

— Я знаю, что такое орхидея, мистер Кайл. Гордый, тщеславный цветок. Но как вы можете не видеть красоту этой розы?

Я посмотрел на розу. Она была чисто белой и, казалось, растет на глазах. Я отвел взгляд. Когда я посмотрел вновь, все, что я увидел — это лицо Слоан, когда я появлюсь с неправильным цветком. Ласки мне сегодня не достанется, и все это было из-за Магды. Тупая роза, тупая Магда.

— Розы дешевые, — сказал я.

— Красивые вещи дороги, независимо от цены. Тот, кто не знает, как разглядеть ценности в жизни, никогда не будет счастлив. Я желаю вам счастья, мистер Кайл.

Ага, и лучшие в жизни вещи достаются даром, так? Но что еще можно ожидать от того, кто зарабатывает на жизнь, стирая чужие трусы?

— Я думаю, она ужасна, — сказал я.

Она положила белье, которое держала, и быстро, насколько это было возможно, схватила розу.

— Тогда отдайте её мне.

— Ты что, обкурилась? — Я выбил коробочку из её рук. Она отскочила на пол. — Это и был твой план, да? Подсовываешь мне ненужное, чтобы я тебе это потом задаром отдал. Не выйдет.

Она посмотрела на розу, лежащую на полу: «Мне жаль Вас, мистер Кайл».

— Тебе жаль меня? — я расхохотался. — Как ты можешь жалеть меня? Ты домработница.

Она не ответила, просто потянулась за следующей рубашкой отца, словно уходила от ответа, разбирая одежду.

Я снова рассмеялся.

— Тебе стоит меня бояться. Ты должна просто в штаны писаться. Если я расскажу отцу, что ты вот так впустую растрачиваешь его деньги, он уволит тебя. Может даже депортировать. Тебе следует здорово меня бояться.

Она продолжала разбирать выстиранные вещи. Возможно, она даже не понимала английский достаточно для того, чтобы понять, что я говорил.

Я сдался. Я не хотел брать бутоньерку из розы, так как пришлось бы признать, что я собираюсь отдать ее Слоан. Но разве у меня был выбор? Я подобрал ее в углу, куда она отлетела. Пластиковая коробочка сломалась, цветок оказался на полу, и один из лепестков оторвался. Дешёвка. Я засунул отлетевший лепесток в карман брюк и уложил оставшуюся часть бутоньерки обратно в коробочку так аккуратно, как смог.

Я уже уходил, когда Магда сказала — на безупречном английском, кстати: — Я не боюсь тебя, Кайл. Я боюсь за тебя.

— А мне плевать.

Я планировал заехать за Слоан на лимузине, отдать ей цветок, а потом пожинать плоды всего этого предварительного планирования — ну, как минимум, долго и со вкусом целоваться в машине. В конце концов, мой отец неслабо потратился, и предполагалось, что вечер будет самым важным в моей жизни. Статус принца должен был мне пригодиться.

Но всё пошло не так.

Во-первых, Слоан буквально взорвалась, когда увидела бутоньерку для корсажа. Ну, или она взорвалась бы, если бы тесное платье, в котором она была, дало бы ей такую возможность.

— Ты что, слепой? — возмущалась она. Она сжала кулаки, на загорелых руках проступили мышцы. — Я сказала, что платье будет чёрным. Они не сочетаются.

— Цветок белый.

— Он не чисто-белый. Болван.

Я не понимал, что там за сложности с цветами. Но у принцесс свои привилегии.

— Послушай, — сказал я, — дура-экономка всё испортила. Я не виноват.

— Экономка? Ты даже не удосужился сам купить?

— А кто покупает такое лично? Я куплю тебе цветы в другой раз. — Я протянул ей коробочку с бутоньеркой. — Она симпатичная.

— Симпатичная дешевка. — Она выбила коробочку из моей руки. — Это не то, о чём я просила.

Я уставился на коробочку с украшением, валяющуюся на полу. Я просто хотел уйти. Но в этот момент появилась мамуля Слоан с последней новинкой фототехники, необходимой, чтобы запечатлеть Слоан неподвижно, Слоан в движении, Слоан слева от меня, Слоан справа, Слоан на переднем плане. Камера снимала, и миссис Хэйген, которая, будучи одинокой, была бы, вероятно, не прочь закрутить роман с моим отцом, ворковала: «Вот они, будущие принц и принцесса». Так что я сделал то, что полагалось сыну Роба Кингсбери. Я пнул в сторону дешёвую бутоньерку и мило улыбался в камеру, говоря все эти правильные слова о том, как прекрасно выглядит Слоан, какими великолепными будут танцы, бла-бла-бла….

Потом по неведомой мне причине я подобрал цветок с пола. Ещё один лепесток оторвался, я положил его в карман к первому и забрал коробочку.

Танцы были в Плазе. Когда мы приехали, я передал билеты девушке, которая их проверяла. Она посмотрела на бутоньерку.

— Красивый цветок, — сказала она.

Я взглянул на нее, думая, что она шутит. Она не шутила. Возможно, у нас с ней были общие занятия, она была своего рода серой мышкой с рыжей косичкой и веснушками. Она была не похожа на посетителей Плазы. Она, наверно, была на стипендии, так как именно таких заставляли выполнять всю нудную работу вроде проверки билетов. Ясно, что ее никто не пригласил на танцы, и никто не дарил ей цветов, даже дешевых, сломанных роз. Я взглянул на Слоан, которая радостно воссоединилась с пятьюдесятью близкими подружками, которых не видела со вчерашнего дня, с того момента как все девчонки смылись из школы, чтобы посвятить день перед танцами педикюру и другим СПА-процедурам. Почти всю дорогу Слоан пилила меня из-за украшения — совсем не то, что я планировал — и она всё ещё отказывалась взять его.

— Эй, хочешь его? — сказал я девушке.

— Это некрасиво, — сказала она.

— Что именно? — я попытался вспомнить, прикалывался ли я над ней когда-либо. Не-а. Она была недостаточно страшненькой, чтобы дразнить её, просто полный ноль, не стоящий моего внимания.

— Издеваться надо мной, притворяясь, что хочешь подарить мне цветок, а потом забрать его обратно.

— Я не притворяюсь. Ты можешь взять его. — Было так странно, что она вообще обратила внимание на дурацкую розу. — Цветок оказался не того цвета для платья моей девушки, ну, или что-то в этом духе, так что она его носить не будет. Он просто завянет, так что ты можешь забрать его. — Я протянул ей розу.