твоем случае произошло чуть… иначе. Ты оказалась ровно там, где нужно, хотела ты сама того или нет.

Его движения сейчас были небрежными, нарочито ленивыми, а тон – будничным. Таким не о других мирах и чудесах рассказывают, а делятся новостями о соседях. О ерунде всякой будничной.

– В твоем случае, – сказал Кондор, – замешана воля божества. У нас их несколько, и…

– То есть я что, божественный посланник? – перебила я его.

Как смешно.

– Вроде того. – Волшебник хлебнул чаю. – Маленькая посланница многоликой богини. И, конечно, явилась в наш мир не просто так, а чтобы стать свидетелем неких важных событий, – в его тон проскользнуло немного ехидства, но тут же испарилось. – Ты – наблюдатель, – голос стал серьезнее. – Немного – жрица. Немного – носитель божественной воли. И наша гостья.

– Обалдеть, – сказала я, подумав, что встреться мне эта богиня, я бы с удовольствием с ней поговорила.

Возможно, с использованием канделябра как решающего аргумента.

Или… Или – не знаю.

Кондор сощурился, чуть задрав подбородок.

– И еще – моя… подопечная.

– Спасибо, что не невеста, – я скрестила руки на груди.

Он устало вздохнул и словно хотел что-то сказать, но не стал.

– А если я попрошу вернуть все как было? – попыталась я.

– Будет примерно так же, как с дверью в коридор. – Кондор пожал плечами. – То есть не получится. Выход закрыт все той же божественной волей, откроется… допустим, через несколько месяцев. Или когда ты увидишь то, что должна увидеть и передать туда. – Он указал пальцем на потолок и поднял взгляд вверх. Шутливо. Словно всех этих богов и божественную волю в гробу видал и имел право демонстрировать это, не боясь ни молнии с небес, ни превращения во что-нибудь нехорошее. – Клянусь, милая, будь моя на то воля, я бы с радостью вернул тебя твоей матушке, а не оставлял бы здесь, но, увы, выбора у нас нет. – Он сделал глоток чая и криво улыбнулся. – Могу лишь обещать безопасность, развлечения и приятную компанию. И хорошее вознаграждение, которое ты сможешь забрать с собой. Золото – во всех мирах золото.

Потрясающе.

Моего согласия, конечно, предварительно никто не спрашивал.

– То, что я ничего не помню… Ой!

Я сощурилась и коснулась виска, потому что голова отозвалась острой болью.

– Следствие заклинания перехода, – ответил Кондор. – Оно… скажем, пытается уберечь тебя от слишком сильных впечатлений. Смягчает удар.

– Отлично смягчает, – с сарказмом ответила я.

– Мне жаль, – ответил он таким тоном, что было ясно – ему, в целом, все равно, и особого сочувствия к моей беде он не испытывает. – Через несколько дней память вернется, с моей помощью или без, а пока постарайся не думать об этом, иначе....

Я снова ойкнула, потому что не думать не получалось – и голова реагировала острым разрядом боли каждый раз, когда я пыталась вспомнить свой путь через темный двор. Образы спутались, переплелись, превратились в мельтешение точек перед глазами, в белый шум, в снежный вихрь, от которого мир вокруг меня вдруг качнулся и поплыл.

Возможно, я бы упала, если бы меня не подхватили и не усадили на диван, стоящий рядом с письменным столом. Прохладные пальцы легли на виски, и головокружение тут же исчезло. Боль – тоже.

Взгляд, которым я одарила волшебника, ничего хорошего ему не сулил.

Кондор развел руками.

– Мне правда жаль, – сказал он куда убедительнее и сел рядом на расстоянии вытянутой руки, словно опасался, не наброшусь ли я на него.

Я не собиралась, хотя все еще сердилась. И чувствовала за это вину, потому что поймали меня вовремя и осторожно. Я сделала глубокий вдох, заставила себя перестать злобно щуриться и попыталась найти какую-то точку опоры. Успокоиться. Не трястись и как-то принять то, что произошло.

Получалось с трудом.

Я глубоко дышала и крепко сжимала кулаки.

Кондор внимательно следил за мной и молчал.

– И время там, с моей стороны, наверное, остановится? – спросила я, потому что от молчания и от острого взгляда мне было куда более неуютно, чем от мысли, что со мной случилось нечто… очень невероятное. – И не придется объяснять родным и полиции, куда я исчезла?

В моем универе вряд ли примут справку с подписью и печатью какого-нибудь местного короля, я не обольщалась. О том, что скажут родители, когда я вернусь как ни в чем не бывало после многих месяцев отсутствия, я не хотела думать. Из всех проблем, которые я им доставила, из всех моих неудач эта неудача, пожалуй, была самая эпичная. Даже если продать золото, то есть даже если его мне дадут, даже если я смогу продать его так, чтобы не остаться и без золота, и без денег там, в своем городе, в своем мире, мне все равно не нравилась эта идея.

Мне все не нравилось и с каждым вопросом не нравилось еще больше.

– Нет, почему же? – ответил Кондор после короткой паузы. – Время течет как раньше, насколько я знаю, но мир, отпустивший тебя, меняется. Сам заполняет белые пятна там, где ты была.

– А ты откуда знаешь? – я все-таки зло сощурилась и недоверчиво склонила голову.

– До тебя была парочка других. – Он скрестил руки на груди. – Куда более… сговорчивых, к слову. Мне не составило труда посмотреть, как у них дела, пока след был еще свежим. – Кондор заметил, как на моем лице зажглась надежда, и опередил мой вопрос: – Я смогу показать тебе твоих… родных. Если тебе это нужно. Но не сейчас. Сейчас, к сожалению, слишком поздно… или слишком рано, решай сама.

Он легко встал и подошел к одному из шкафов, ничего не объясняя, словно хотел показать, что разговор пора сворачивать. Пока он искал что-то в этом шкафу, я тупо смотрела в пространство, на стол, на две чашки, в одной из которых все еще был мой недопитый чай, пахнущий чабрецом, на кусок аметистовой друзы, который лежал поверх каких-то бумаг – желтоватых, с четкими строчками каллиграфического почерка. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть буквы, но расстояние было слишком большим.

– А язык? – спросила я.

– Магия перехода прекрасно справляется с языковым барьером, – отозвался Кондор, не оборачиваясь. – Читать ты тоже сможешь, хотя сначала это будет сложновато, так что советую поискать в библиотеке сказки.

– Здесь есть библиотека?

Где, кстати, здесь?

– Да. Увидишь. – Он обернулся ко мне и провел рукой по волосам точно так же, как совсем недавно. Словно убирал пряди со лба, хотя в этот раз, кажется, они ему не мешали. – Здесь вообще много чего есть. Я рад, что мы перешли к более… эмм…