из вежливости отдала Саше пакеты, хотя они и были не тяжёлые. Когда он поинтересовался, в двух словах рассказала случай с Глебом у магазина и предупреждение Даши.

— Ты с ними осторожней. — Хмуро предупредил Саша. Они уже подошли к первому из домов, в который Мирослава должна была передать пакет от бабушки.

— Неужели всё настолько серьёзно? По-моему, это просто детский сад какой-то. — Она постучала в калитку и вздрогнула от неожиданности, когда под самым забором громко залаяла собака.

— Ты не знаешь, какими злыми могут быть местные типа этого Глеба. Тут свои законы, а если точнее — их отсутствие.

— Это ты меня пугаешь?

— Ничуть.

Из калитки вышла женщина средних лет, перекинулась с Мирославой несколькими фразами и взяла пакет, после чего девушка вернулась к Саше:

— То есть, считаешь, кто-то из них может сделать нечто плохое?

— Поджог, кража — это то, что запросто может случиться с людьми, неугодными этой компании.

— Такие дела — уголовно наказуемы. — Пожала плечами Мирослава.

— У нас даже участкового нет. — Усмехнулся Саша. — А городским ты ничего не докажешь, им до этого дела нет. Осторожнее, в общем.

Ей показалось, что он хотел ещё что-то сказать, но, подумав, лишь едва заметно покачал головой.

Когда они проходили мимо дома Филатовых, то Мирослава вспомнила мальчика в шапке и поневоле начала всматриваться во двор поверх невысокого забора — вдруг он будет там? Затем спросила:

— Ты не знаешь, паренёк, бледный такой, в шапке всегда — он ведь сын Филатовых?

— Да, его Стёпкой зовут. А почему спрашиваешь?

— Просто видела его вчера, да и до этого несколько раз. Удивилась, что он в такую жару в шапке ходит. — Пожала плечами Мирослава.

Саша помолчал минуту, словно раздумывая над чем-то, потом начал рассказывать:

— Говорят у него какое-то редкое заболевание, ему вредит солнечный свет или что-то вроде этого. Он из-за этого и в школу не ходит. Начальные классы только закончил здесь, а теперь на домашнем обучении. Да и странный он, всегда в себе. На внешний мир почти не реагирует, поэтому с ним мало кто общается…. Точнее — никто не общается. Вот он и скитается по деревне то там, то сям.

— У него родители, кажется, здесь, в школе работают? — Мирославе стало жаль паренька. Видимо он страдал чем-то вроде аутизма.

— Да, Андрей Павлович — учитель математики и директор, а Ирина Афанасьевна литературу преподает.

Они дошли до перекрёстка как раз напротив Пересмешки, минуту постояли, глядя на реку, затем Саша как будто нехотя вернул Мирославе оставшиеся пакеты:

— Извини, но мне сейчас нужно к автобусу, бабушку встретить, она ездила в Кербеевку по делам.

— Да, конечно. Спасибо что помог. — Улыбнулась девушка. — Я сейчас разнесу остатки и домой…

— «Ведьмина служба доставки» должна работать исправно. — Усмехнулся по-доброму Саша, и, заметив недоумевающий взгляд девушки, добавил. — Да это мульт есть с таким названием, аниме.

— Я знаю, но так поняла, ты намекаешь, что у меня бабушка — ведьма? — Грозно нахмурилась Мирослава, сдерживая улыбку.

— Ну… я часто слышу их разговоры с моей бабушкой. Травы там всякие, пирожки заговорённые… — Он вдруг смутился, пожал плечами: — Да шучу я, шучу. Ну, мне пора.

— Пока. — Задумчиво сказала Мирослава, глядя вслед парню. Интересно, про заговорённые пирожки это он пошутил или серьёзно?

Глава 4.

Размеренно отстукивал секунды старенький бабушкин будильник. Ветер за окном шелестел листьями, а сливовая ветка легонько, но упорно постукивала по стеклу. Лунный свет лился на дощатый пол, рисуя тенями причудливые силуэты.

На одном из таких силуэтов вновь и вновь задерживала взгляд Мирослава. Напрягая глаза, она никак не могла разобрать — что же за предмет может давать тень такой формы? Она пыталась вспомнить, представляя комнату при дневном свете — что же стоит там, в углу?

Девушка снова и снова обегала взглядом помещение и предметы, укрытые ночным сумраком, и опять возвращалась к той самой тени, которая вдруг шевельнулась. Или ей показалось?

Нет, не показалось — по телу поползли холодные мурашки, и Мирослава потихоньку натянула одеяло до самого подбородка. Тень пошевелилась вновь, а затем в верхней её части появились и мигнули два жёлтых огонька.

Девушка хотела позвать бабушку, которая спала в соседней комнате, но голос ей не повиновался, и она лишь тоненько пискнула, наблюдая за тем, как снова мигнули желтые огоньки, а затем тень начала приближаться.

Мирослава лежала, затаив дыхание и зажмурив глаза, не зная, чего ожидать и не понимая, что происходит, когда вдруг нечто легонько коснулось её щеки. Будто ночной мотылёк бархатными крыльями задел.

Мирослава оцепенела от ужаса, её била мелкая дрожь. Она знала, что приоткрыв веки, увидит совсем рядом с собой те два жёлтых огонька — глаза неведомого ей существа.

Снова прикосновение. На этот раз настойчивее. И вдруг откуда-то из глубин памяти всплыли их с Наташей разговоры о домовом. Сама себе не веря, Мирослава с трудом разлепила пересохшие губы и прошептала вернувшимся вдруг голосом: «К добру…или к худу?».

Прикосновения больше не было, но спустя несколько секунд над самым ухом раздался шёпот — словно прошелестела осенняя листва, гонимая ветром — пробил до дрожи: «К худу… к худу…»

Мирослава с криком проснулась, откидывая одеяло. Пижама стала влажной от пота, хотя ночь выдалась не душной. Она, не глядя, нащупала выключатель светильника, быстро осмотрела комнату в его не ярком свете. Тяжело дыша, нажала кнопку на смартфоне, посмотрела на время: 3:00. В ушах всё ещё стоял этот страшный шёпот «К худу…».

Девушка долго сидела на кровати, поджав ноги и постоянно осматривая комнату — неужели всё приснилось? Бывают ли настолько реальные сны? Под утро её всё же сморил сон — она уснула, прижавшись спиной к стене, натянув одеяло до носа и подобрав под себя ноги. Лампа продолжала до рассвета освещать комнату.

За завтраком Глафира Петровна сразу же заметила не выспавшийся вид внучки и её хмурое настроение. Расспрашивать она не любила, но в этот раз и не пришлось — Мирослава сама вдруг спросила:

— Баб, а домовые и правда существуют, скажи честно?

Старушка внимательно взглянула на девушку и спросила:

— Приходил?

Внучка покачала головой, пожала плечами и, прошептав «не знаю», рассказала свой сон — всё до мельчайших подробностей. Глафира Петровна помолчала:

— Что ж, значит случится у тебя в жизни нечто не совсем хорошее.

— Насколько не хорошее?

— Никто не может знать. Он тебя предупредил. Но врать не буду — по мелочам Домовеюшко не стал бы беспокоить.

— Ты в это веришь, баб? — Мирослава