мобилизации: б) убеждать солдат на фронтах не стрелять по наступающим турецким солдатам, а покидать позиции и возвращаться домой: в) не подчиняться приказам офицеров и в случае необходимости уничтожать их.

2. Наряду с этим необходимо внушать солдатам республиканской Армении, что победоносной турецкий аскер — это революционной аскер, которой не только не позволит себе какого-либо насилия по отношению к побежденной стороне, не причинит вреда мирному населению, но и поможет трудовому армянскому народу освободиться от господства пособников империалистов — дашнаков» [21, 73].

Под этим воззванием без зазрения совести подписались С. Касьян, А. Мравян, А. Нуриджанян, Ш. Амирханян, И. Довлатян, А. Ованесян — не Ленин, не Сталин, не Нариманов, не Кемаль, а люди с армянскими фамилиями, армяне по рождению. Существует ли большее предательство по отношению к собственному народу, чем это!

Из членов Ревкома только Асканаз Мравян впоследствии осознал всю пагубность, всю катастрофичность этого воззвания. Спустя всего месяц, 19 октября, он направляет в Москву, в ЦК большевиков письмо со следующими тревожными словами, свидетельствующими о понимании той непреложной истины, что кокой бы эпитет не носил турецкий аскер — султанский, младотурецкий или кемалистский, он останется все тем же варваром и разрушителем. «Наступление турецких национальных войск на Армению, — писал Мравян, — «…» выльется в форму завоевания доброй половины Республики Армения. Повторятся все ужасы 18 года, когда лучшая часть Армении была разорена, ограблена до последней нитки, а десятки, сотни тысяч населения погибли от беспощадной резни, голода и эпидемий» [21, 74].

Не известно, заговорила ли в Мравяне совесть или он старался оправдаться перед современниками и потомками. Но в любом случае адресата своего письма он выбрал неправильно. Обратиться он должен был не к московским кукловодам, а к своему народу с покаянными словами о том, что воззвание 20 сентября было ошибкой, предательством, и что верить Ревкому — еще большая ошибка.

Репрессии в Армении достигли апогея в январе 1921 года, когда Ревком под давлением председателя ЧК Атарбекова постановил арестовать и выслать из страны офицеров бывшей армянской армии. По данным рязанского исследователя Г. Мартиросяна, всего было арестовано около 1400 человек — кадровых офицеров русской армии, оставшихся после развала империи на своей родине, над которой дамокловым мечом навис турецкий ятаган. Именно под их непосредственным руководством армянский народ одержал блестящие победы в майских 1918 года битвах, чем уберег себя от погибели и возобновил веками прерванную государственность. Ясно, что не будь Республики Армения, не было бы и Советской Армении. Но для Атарбекова и других это не имело никакого значения. Не имело для них значения и то обстоятельство, что соглашение от 2 декабря 1920 года между Леграном и правительством Армении, по которому Армения провозглашалась советской, предусматривало гарантии неприкосновенности офицерству и членам партии «Дашнакцутюн».

В заключительных положениях этого соглашения говорилось: «4. Командный состав армянской армии не несет ответственность за те действия, которые он совершил, будучи в рядах армии, до провозглашения в Армении Советской власти.

5. Члены партии Дашнакцутюн и других социалистических партий (СР, СД) не должны подвергаться никаким преследованиям за принадлежность к партии и участие в борьбе против коммунистической партии и за действия, совершенные до провозглашения Советской Армении» [5, 93].

В январе 1921 года большая часть территории бывшей Республики Армении все еще находилась под оккупацией и опустошалась турецкой армией. Но стоящие у власти армянские большевики подвергали гонениям героев Сардарапатской, Каракилиской и Башапаранской битв, вместо того чтобы использовать их воинский талант и опыт в борьбе с захватчиками. Часть арестованных офицеров была уничтожена в ереванских тюрьмах, остальных выслали в Баку и города России, в частности в Рязань. На пути к ссылке происходили расстрелы, так был убит герой Сардарапата Даниель-бек Пирумян, его брат, полковник Погос-бек Пирумян, узнав об этом, совершил самоубийство. Больных и немощных просто выкидывали из вагонов. Какое название дать этому изуверству? Волю каких таинственных сил исполняли армянские большевики?

В одном из своих писем, отправленных в Москву Ленину, Сталину и Троцкому, министр иностранных дел Советской Армении А. Бекзадян указывает, что Атарбеков, по его собственному признанию, претворяет в жизнь инструкции ВЧК [12]. Собственно, марионеточный характер властных и карательных органов «независимой» Советской Армении явен, очевиден и без этого письма, но оно само по себе примечательно.

Откровенным фарсом на фоне творившегося в Ереване выглядят гневные ноты протеста, направленные все тем же Бекзадяным 18–21 января в адрес Турции о насилии, погромах и принудительном уводе населения из Александропольского уезда [9, 129]. Сотоварищи и соратники Бекзадяна ничем от кемалистов выгодно не отличались: все те же насилие, погромы и угон населения, на этот раз элиты, цвета нации, уже не в Турцию, а в Азербайджан. Жалкие ленинские эпигоны — Бекзадян и прочие армянские большевики, с усердием, достойным лучшего применения, копировали у учителя-вождя наиболее порицаемые его качества — цинизм и фарисейство.

Бесчинство и беззаконие, чинимые большевиками, армянское, используя терминологию самих же большевиков, трудовое крестьянство терпело недолго. 13 февраля оно взялось за вилы. Вспыхнуло отчаянное всенародное восстание, о мощи и многолюдности которого говорит хотя бы тот факт, что плохо вооруженный, практически безоружный народ, не имея во главе сколь-нибудь опытных военных деятелей, уже 16 февраля осадил Ереван. Растерянный, потрясенный извержением народного вулкана Ревком готовился к бегству. Но прежде чем бежать, большевики совершили свое очередное подлое преступление. 17 февраля в застенках были замучены, изрублены топорами военные деятели, арестованные, но избежавшие ссылки. Среди сгинувших в этот окаянный день был известнейший гайдук Амазасп и его боевые товарищи. На следующий день, 18 февраля, «прославленный» Ревком Армении, предварительно ограбив казну и захватив с собой огромный арсенал и боеприпасы, бежал в Шарур, находящийся под оккупацией родных для Ревкома турок [6, 2].

Через неделю после этого, 26 февраля, в Москве должна была открыться Вторая русско-турецкая конференция для определения будущей армяно-турецкой границы. Большой мастер политических интриг, председатель Ревкома Азербайджана Нариманов не преминул тут же обратить себе во благо события, происходящие в Армении. 21 февраля он телеграфирует Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Вам уже известно, что Советская власть в Армении уже свергнута. Ввиду этого, я полагал бы, Армянский вопрос в переговорах с турецкой делегацией не должен играть роли» [14, 617].

Как было показано выше, судьбоносные для армянского народа вопросы были обсуждены на этой конференции без участия представителей Армении и решены в ущерб ее интересам.

20 марта 1918 года для близкого ознакомления с ситуацией в Армении в Ереван прибыл великий армянский поэт Ованес Туманян. Свою поездку Туманян, очевидно, предпринял по согласованию с Орджоникидзе, поскольку именно