Нет, есть и другие. Но там вообще аут. Столько правильности, ценностей, что задохнуться хочется. Короче, всё вот это не моё. Явно. Да и говорить мне с ними не о чем. Приходишь ты с такой вот матрёшкой в ресторан, вроде как пообщаться, а на деле она лишь башкой мотает и рассматривает окружающих, как музейные экспонаты. И не только ресторанов это касается.

Разные классы на то и разные, что одним у других места нет. Не приживаются они там. А если ловят удачу, то так же быстро её упускают.

Вот именно поэтому не хочу я опять в это болото лезть. Никакого желания нет. Но Дягилев теперь не отвяжется. Да и, честно, не вижу я смысла девчонке жизнь портить. Её же потом в универе заклюют, прохода не дадут. Викуша Дягилева одной из первых будет, кто решит прилюдно казнь на весь универ повторить. Да и светиться с такими выходками мне сейчас ни к чему, отец ясно дал это понять, а я не настроен его провоцировать на гнев. Да и Шелест не поймёт… и, наверное, его мнение в этой ситуации для меня в большем приоритете, чем какие-то данные отцу обещания.

С первого сентября прошло уже две недели. Анька ко мне больше не подходила, и я уверена, что это из-за Карины. 

Оказалось, что Карина, наша одногруппница, член студенческого профсоюза, куда я тоже решила податься. Когда Каринка об этом узнала, то подошла ко мне первая, так мы и начали общаться. Дружбой это назвать нельзя, но теперь я не одиночка. Карина познакомила меня ещё с несколькими ребятами из группы, и они оказались очень даже классными, неясно, чего Аня так на них всполошилась. 

Да, насчёт Дягилевой и Ольховской она права, но вот насчёт остальных... нет. 

- Эль, ты пойдёшь? 

Поднимаю голову, видя перед собой Карину, кстати, она ещё и наша староста. 

- Куда? 

- Мы вечером хотим посидеть группой, пообщаться. Ты как? С нами? 

- Да. Почему нет?! 

- Отлично. Мы в «Турандот» собираемся… 

Дальше я не слушаю. «Турандот» - не самый бюджетный вариант, и моих карманных хватит с условием того, что остальную неделю, а то и две, я буду ходить голодная. Просить денег у мамы мне не хочется, они и так слишком много потратились, да и каждую копейку мы сейчас копим на операцию. Поэтому просто проесть и так нелишние деньги будет свинством. Мне хочется посидеть с ребятами, но, видимо, не сегодня. 

- Блин, Карин, забыла, у меня уже встреча на вечер запланирована, совсем из головы вылетело. 

- Или денег нет, да, Разумовская? – вмешивается Дягилева. - А мы, между прочим, для тебя с этими вон, - пренебрежительно тыкает пальцем на Карину и Олега, - старались выбрать местечко попроще. 

Вика рассматривает свой маникюр, а после поднимает взгляд на меня. 

- Так ты скажи, мы можем одолжить, правда, ребят? Скинемся нашей прогульщице на стейк. Тебе как, с кровью или средней прожарки? – её хохот настолько мерзкий, что хочется закрыть уши руками. - Карин, я же говорила, что она не из наших, зря ты с ней возишься. 

Карина молчит, а я понимаю, что она никогда не станет перечить Вике. Никогда. Вот вам и новые знакомые. 

Анька же поглядывает на меня с жалостью и явным сочувствием. А я смотрю сквозь Дягилеву и не могу выбить из себя и слова. Просто молчу и пялюсь в одну точку. Меня накрывает какой-то отстранённостью, а ещё теперь я наконец начинаю понимать, о чём меня хотела предупредить Аня в первый день. 

- Не любишь стейк? Жаль. Большего предложить не могу, - продолжает глумиться. 

- Отвали от неё, - Анька садится ко мне, - достала, Дягилева. 

- Что ты сказала? 

- За*бала ты всех! 

До этого посмеивающаяся толпа затихает. Дягилева багровеет на глазах. 

- Лучше сейчас же встань на коленочки и извинись, - прищуривается, - слышишь, ты! 

Аня тянет меня за руку, и мы выбегаем из аудитории. 

Дягилева орёт что-то вслед, но я не разбираю, я всё ещё в своём немом шоке. Меня никогда так не унижали. Никто и никогда не говорил мне подобных вещей. Да и за что? Мои родители, конечно, не миллионеры, но мы… мы… чувствую свои слёзы. 

Анька заводит меня в туалет, наконец отпуская руку. 

- Не реви. Она идиотка. А я тебе говорила, не общайся с ними. Со всеми, кем Дягилева крутит. 

- Да она почти со всеми в группе общается… 

- Так вот с почти всеми и не общайся. Тебе же хуже! 

Вытираю рукавом слёзы. 

- Да, ты была права. 

- Конечно права. Ладно, пошли обратно, пару никто не отменял. 

- Не пойду, никуда я не пойду. 

- Так быстро сдалась? Ну подумаешь, посмеялись те, у кого мозга с булавку, вот беда-то?! 

- Ты не понимаешь, я… меня… такого никогда не было. Никогда. 

- Ты что, из тех, кто была первой красавицей и отличницей в школе? За первой партой сидела, да? И парней вечно куча была вокруг? 

- Один, - пищу, - один. 

- Уже легче, - Анька смеется, - ну значит, привыкнешь, подруга, или можешь в параллель перевестись попробовать… но не думаю, что получится, у нас и так перебор по численности. В том году почти весь бюджет отчислили. Поэтому лучше не рыпаться и внимание к себе не привлекать. 

- Не привлекать… Аня, прикрой меня, я пойду домой. Мне нужно немного переварить всё это. 

- Ладно. Иди, прикрою. Но лучше тебе вернуться. Дягилева ещё больше прицепится, если поймёт, что настолько задела. 

- Да, ты, наверное, права. Идём. 

Мы возвращаемся в аудиторию, и я молча сажусь на своё место. Вика пренебрежительно смотрит мне вслед, а потом, хихикая, что-то шепчет Арине Ольховской. 

Остаток дня проходит как в тумане, и мне очень хочется поскорее сбежать домой. На большой перемене, в столовой, ко мне подсаживается какой-то парень. Я его где-то видела, но не могу вспомнить где... может, в первый день? Точно! 

- Привет. Ты чего такая грустная? Обидел кто, только скажи, всех накажем, - ухмыляется. 

- Нет, всё в порядке, - поднимаю на него глаза. 

- Я Захар. 

- Эля.

- Классное имя, а полностью Эльвира, да? 

- Эльвира. 

- Может, прокатимся вечером? Ночная Москва, все дела. 

Он говорит вроде серьёзно, но я явно слышу подтекст, а ещё его взгляд постоянно опускается на мою грудь. 

- Братик, - за спиной раздаётся писклявый голосок Дягилевой, - ты чего это здесь? С ней?! 

Хмыкает, смотря на меня как на мусор, я не вижу, но догадаться не сложно. 

- Отвали, Вик! 

- Ты охренел. Ещё не хватало, чтоб мой брат с этой убогой путался.