— Да, меняются, — согласился Ктесий, затем вздрогнул и отвернулся от клетки. — Когда мы войдем в шторм?

— День, максимум два. Навигатору нужен отдых.

— Это звучит почти с сочувствием.

— Навигатор попросил отдых, и Ариман согласился.

— Я знал, что дело не в твоей доброте, — произнес Ктесий, и на его лице появилась холодная усмешка.

Игнис не улыбнулся. Ктесий подумал, что встревожился бы больше, если Властитель Разрухи ответил ему тем же.

Молчание начало затягиваться. Ктесий не сводил глаз с заключенной в клетку фигуры.

— Почему Ариман еще держит Атенеума? Месяцами слушал и допрашивал, а теперь даже не вспоминает о нем. Если он взял от него все, что нужно, зачем держать его… живым?

— Знание, — ответил Игнис. — Знание, изъятое из разума нашего отца Магнуса так, что тот даже не подозревает об этом. Ты ожидаешь, что Ариман откажется от подобного?

— Нет… но, возможно, стоило бы.

— Тебе ли говорить такое…

— Да, — сказал Ктесий и, не глядя, кивнул брату, — здесь что-то не так; Ариман не говорит нам о том, что совершил и что намеревается совершить.

— Ты говоришь очевидную истину, словно это какая-то тайна, — произнес Игнис. — Он — Ариман. Видимо, опыт нашего общего прошлого ничему тебя не научил.

— Нет, — Ктесий покачал головой. Он все еще смотрел на Атенеума, вспомнив, как тот говорил голосом Санахта. — Нет, думаю, я усвоил уроки прошлого достаточно хорошо.

— Тогда не удивляйся.

— Зачем ты тут, Игнис? — спросил старик и повел плечами, чтобы избавиться от онемения, охватившего его почти иссохшие мышцы. — Уж точно не ради того, чтобы восполнить вдруг возникшую нужду в товариществе.

Игнис пожал плечами, как будто ответ был очевидным.

— Я здесь, чтобы сообщить тебе: Ариман созывает собрание. Начинается.

+Я потерпел неудачу+.

Слова Аримана дрожью прокатились по залу.

Игнис ощутил, как разумы присутствующих замерцали от удивления. Тишина сдавила движения и дыхание. Это было не просто убавление звука, но замирание мыслей и глушение ментального шума. Азек повернулся и посмотрел на воинов, стоявших на ярусах над ним и вокруг него. В зале находились все братья-колдуны, служившие Ариману, а также их свита из рубрикантов. Их было мало, если сравнивать с легионами старины, но эти живущие колдуны сами по себе представляли силу, достаточную, чтобы поставить на колени целый мир. Каждый взор и разум в зале были полностью сфокусированы на Аримане. Давление этой концентрации переливалось над собранием тепловой дымкой. Игнис просто наблюдал. Даже для него такие слова были подобны удару ножа. Гул напрягшихся сервоприводов Жертвенника, стоявшего у него за спиной, полностью стих.

+Все вы прошли путями, которые я бы не избрал для вас, — продолжил Азек. — Вы прошли ими из-за меня, из-за будущего, в котором я вас убедил. Вы поверили. Вы пошли за мной, и эта первая мечта потерпела крах. Все мы поплатились за эту ошибку. Даже те, кто находился в ином месте, вдалеке отсюда, в других мирах, следующие иными судьбами, все мы, весь легион Тысячи Сынов, пострадали из-за этой неудачи. Из-за моей неудачи+.

Ариман поднял глаза, как будто глядя сквозь потолок зала и слои палуб на далекую точку света.

Игнис наблюдал и отсчитывал секунды, отмечая ритмику и своевременность каждого жеста и слова Аримана: идеально. До невозможности идеально. Игнис был магистром Разрухи Тысячи Сынов еще во времена, когда подобные титулы значили нечто большее, чем пустая гордыня и неспособность расстаться с прошлым. Он был одержим нумерологией разрушения, а конфигурация и значение всего на свете были его ремеслом. Во вселенной, что он лицезрел, каждая деталь имела смысл.

+Мы — изгнанники, — послал Ариман, снова опустив взгляд. — Мы — сыны, отвергнутые Магнусом, которые понесли наказание за то, что осмелились отринуть судьбу, сломанный круг на краю бытия, беглецы, изгои, пример того, что ждет всякого, кто не покорится прихотям богов. Мы поверили в собственные мечты. Мы поднялись высоко. Нас сбросили вниз+.

Он ударил Черным Посохом о платформу.

+Но судьба все равно ложь!+

Ударная волна со звоном прокатилась по варпу. Живые пошатнулись, а воины Рубрики затряслась, не сдвинувшись с места.

+Нет ничего неизбежного! Нет ничего неотвратимого! Нет ничего предначертанного! Если путь к спасению лежит через чистилище, значит, так тому и быть!+

Слова стихли. Ариман обвел взглядом тысячи мертвых и живых глаз, что смотрели на него в ответ. Игнис невольно почувствовал, как его двойные сердца замерли между ударами. Эмоции не были частью его вселенной. Но в тот момент, под взором Аримана, он ощутил нечто, что попытался понять.

Ариман кивнул.

+Мы пострадали, но выстояли. Мы сражаемся против судьбы, братья мои, и теперь отправляемся на войну в последний раз. Мы возвращаемся туда, откуда нас изгнали. Мы выступаем на Планету Колдунов. Там мы призовем вторую Рубрику. Мечта прошлого наконец воплотится в полной мере. Мы станем свидетелями того, как она обретет жизнь, — вы и я+.

Игнис увидел, как в варпе от колдунов поднимается облако мыслей и эмоций, словно фрактальное марево шока и надежды. Увидел, как то расцветает и увеличивается. Его плоть окатило жаром. Он посмотрел на Аримана, стоявшего в неподвижности и безмолвии созданного им застывшего мгновения. Время медленно скользило. Игнис почти чувствовал, как пришел в движение момент событий — подобно огромному камню, начавшему свой путь по горному склону. Он невольно вздрогнул.

«Но ты до сих пор не сказал, как мы вернемся, Ариман».

Он услышал, как позади него, залязгав шестернями, шевельнулся Жертвенник. Игнис кивнул, не оглядываясь на телохранителя.

— Нет, — сказал он. — Не уверен, что хочу это знать.

Кнекку не видел своего отца, короля, уже восемьдесят один год, когда Башня Циклопа вновь возвратилась на горизонт Планеты Колдунов. Он застыл, заметив ее из окна.

— Владыка? — прошептал Кнекку, недоверчиво разглядывая строение, пока вокруг него жужжали эмоции и мысли. Инстинкт твердил ему броситься со всех ног, но контроль — ядро его сущности — заставил колдуна вначале завершить ритуал подготовки и только затем отправиться через город к башне Магнуса Красного.

«Получим ли мы ответы? — спрашивал он себя по дороге. — Поведаете ли вы нам, где были? Расскажете ли почему?» Он не питал особых надежд, поскольку знал, что надеяться не стоило, но все равно снова и снова задавался этими вопросами. Магнус нечасто делился тайнами, даже до возвышения, но за прошедшие десятилетия Кнекку не видел и следа своего отца. Это тревожило его — и с этим он ничего не мог поделать. Такова была цена за верность.

Город изменился с тех пор, как он шел по нему последний раз. Пути, существовавшие еще день назад, исчезли. Все казалось совершенно другим. Даже воздух пах иначе — в ветерке чувствовался привкус дыма и льда. Неизменной оставалась только Башня Циклопа. Она всегда оставалась там, на горизонте. Иногда возникала настолько близко, что тень от нее падала на Кнекку, но стоило ему поднять глаза, как постройка оказывалась так далеко, что он едва мог различить ее. Впрочем, колдун никогда не терял ее из поля зрения. Он не мог, даже если бы захотел. Башня всегда будет там, ждать, пока он не достигнет ее. Ее присутствие знаменовало призыв.