— …с ним идет война…

Ктесий слушал и давал словам прокатываться мимо себя, не позволяя их значению коснуться мыслей. Так было лучше. Если задуматься, он предпочел бы находиться где-нибудь в другом месте. Но решил прийти. Поэтому стоял и слушал, не вслушиваясь. — …разрушение — это изменение…

Он сместил вес и почувствовал, как одновременно с костями затрещали доспехи. Его лицо походило скорее на череп, чем на плоть, по лбу, щекам и шее под копной седых волос вились чернильные символы. С каждым вдохом Ктесий слышал хруст хрящей в груди. Он ощущал боль в нервных окончаниях и дрожь в пальцах. Комната и заключенное в клетку существо в ее центре оказывали на него такое воздействие, но также влекли его сюда снова и снова.

— …пепел — колыбель будущего…

Место, в котором он находился, получило название «Зал Клетей». Его стены изгибались в адамантиевый цилиндр, который Ктесий мог пересечь в двенадцать шагов. Потолок скрывался в далекой тени. Пол представлял собой люк, закрытый диафрагмой из покрытого вмятинами металла. Единственным путем наружу служила небольшая дверь в стене за спиной у Ктесия. Некогда это было хранилище для торпедной боеголовки, но теперь оно превратилось в тюрьму. В центре зала висела сфера из серебряных решеток, а внутри нее находилось еще три сферы, каждая из которых была меньше предыдущей и более сложной. Клети облизывали языки синего пламени, наполняя зал неровным, подрагивающим светом. Казалось, что смотришь на солнце из-под поверхности океана.

— …что ты ему скажешь?..

Ктесий старался как можно меньше смотреть на тело в клетях. Оно было человеческим, но увеличенным в размерах, а затем в исступлении перекроенным. Его черты менялись между людскими и монструозными, подобно страницам с перелистываемыми рисунками, пока не слились в единое целое: птичья голова, рога, чешуя, оперение, хвосты, огонь, шипы, сухая листва, когти, клыки, наросты кожи, рубиновые глаза, дым и жаркое марево, молодой воин с надеждой и грустью в глазах.

— Ктесий?

Имя заставило Ктесия резко поднять глаза. Фигура в клети более не была размытым пятном образов, а голос звучал живым, сбитым с толку и оторопелым. — Ктесий. Где я? Что происходит?

Ктесий сглотнул. Санахт никогда ему не нравился. Нет, это было не совсем так — он презирал мечника с силой, приберегаемой исключительно для братьев из легиона. Но то, чем стал Санахт, то, что он с собой сделал, вызывало у Ктесия отголоски эмоций, которых он не мог постичь.

— Ты… — начал он. В помещении ему приходилось использовать обычный голос, и когда слово слетело с уст, он почувствовал, как пересохло у него во рту. — Ты с нами, Санахт. Ты со своими братьями, на корабле.

— Я… не помню. Я не помню…

— Ты… — снова попытался он, затем замолчал. Почему он вообще говорил с существом в клетке? Ктесий покачал головой. — Ты отдал себя огню познания, брат. Ты взвалил на себя ношу быть голосом Атенеума. Теперь через тебя говорит варп. Ты видишь и пересказываешь мысли нашего отца, а также все, что он знает и видит.

— Я не помню…

Фигура в клети, моргая, покачала головой. Она выглядела в точности как Санахт, когда тот еще жил, до того, как он спустился с Ариманом в глубины Аполлонии, до того, как стал проводником, посредством которого теперь, подобно воде из треснувшей чаши, изливались секреты Магнуса.

— Ты и не вспомнишь, — осторожно произнес Ктесий. Он не знал, почему говорил. В этом не было никакого смысла. Санах-та больше не было — то, с чем он сейчас разговаривал, было всего лишь отпечатком, оставшимся от его личности. Он облизал губы. — Тебе нечего вспоминать.

Фигура, выглядевшая такой реальной и такой живой, вздрогнула.

— Огонь! — Существо внезапно тяжело задышало, взгляд заметался — слепо, панически. — Я чувствую огонь, Ктесий.

Ктесий понял, что подступил к клети.

— Я не вижу, — сказала фигура.

— Это не по-настоящему, брат. Тебя больше нет. Ты ничего не чувствуешь.

— Я не вижу тебя, — произнес Санахт звенящим от смятения и агонии голосом. — Что происходит? Прошу. Что происходит? Я… — Его голос стих, но губы продолжали шевелиться, силясь что-то выговорить, а затем слова выплеснулись, сочась красным дымом, а кожа и плоть, замерцав, обратились в хлопья пепла. — Я вижу его тень, но не очертания. Помоги мне. Он идет, а с ним идет война. Прошу, брат, ты был лучшим из моих сыновей, месть достаточная ли плата за утрату спасения…

— Санахт?

Поток слов оборвался, и глаза существа уперлись в Ктесия. Они были широкими от ужаса и шока. Тело вокруг них вскипело всеми оттенками кошмара.

— Я…

Рот Санахта выдавливал из себя слова, а его тело искажалось и текло.

— …весь…

Санахт прижался к серебряным решеткам внутренней клети. По его корчащейся плоти пополз синий огонь.

— …горю.

— Санахт! — выкрикнул Ктесий, но фигура в клетке вдруг повалилась назад, ее голова упала на грудь. Ктесий тяжело дышал. В старческой плоти стучала кровь. — Санахт? — снова окликнул он, но единственным ответом стало бормотание бесконечных слов.

— Он все еще говорит.

Ктесий повернулся на звук голоса. Он не слышал, как открылся люк. Через него, жужжа доспехами, шагнул Игнис. Прямо за дверью высился Жертвенник, выкрашенные в оранжевый цвет пластины напряглись, будто автоматону не нравилось то, что он не может войти.

— Да, — отозвался Ктесий. — Он все еще говорит.

— Я не задавал вопроса, — ровным голосом заметил Игнис. — Факт того, что Атенеум все еще говорит, совершенно очевиден. Тебе нет нужды подтверждать это.

Ктесий закрыл глаза и медленно выдохнул.

— Тогда зачем ты это сказал?

— Иной уместной завязки разговора не нашлось. — Игнис посмотрел на многослойные клети — узилище того, кто некогда звался Санахтом. — Твои оковы все еще держатся.

— Еще одно утверждение, а не вопрос? — вздохнул Ктесий.

— Верно. — Игнис перевел взгляд на Ктесия. Его лицо оставалось неподвижным, но узоры татуировок изменились. — Ты выглядишь так, словно тебя что-то тревожит. Ты сам на себя не похож, Ктесий. Неужели твоя увядшая душа чем-то обеспокоена?

Ктесий покачал головой:

— У меня нет души.

— В это я могу поверить, — произнес Игнис и посмотрел на клеть и голос Атенеума; он выглядел так, будто собирался что-то добавить, но Ктесий опередил его.

— Я был удивлен, что он пошел на это, — сказал Ктесий. — Санахт всегда был предан Ариману, но последовал за Амоном против него. Отдать себя, стать проводником, чтобы Ариман сумел вызнать секреты Магнуса… Здесь что-то не сходится.

Игнис пожал плечами.

— Но так он и поступил. Этого ответа достаточно. — Он снова посмотрел на Ктесия. — Обстоятельства меняются. Люди меняются.