Отец, следом Эрлайл, а за старшими и Отфрид двинулись в зал. Пока они входили, глашатай густым басом представлял ответчиков:

— Господин Фэдмар, барон Игмор, владетель Мэнса, сеньор Оквиля и Трейса, пожизненный судья Тренестрента, почетный член совета Рейкта…

Бас перечислял названия и титулы, являвшиеся ныне пустым звуком и свидетельствовавшие разве что о былом величии рода, к сегодняшнему дню утраченном.

— …с сыном! — заключил глашатай.

Имя баронета не прозвучало, что также являлось косвенным свидетельством пренебрежения, оказываемого холуями графа Оспера ответчикам. Слуги знают мнение господина и действуют в соответствии с хозяйским настроением.

Вслед за Игморами пришел черед Эрлайла, перечень его титулов оказался раза в три короче, чем у Фэдмара, но тоже вполне солидным. Тем временем Отфрид осторожно выглянул из-за спин старших родичей, и от горькой несправедливости сжалось сердце: зал был полон людей, чье предназначение — служить Игморам, но сегодня эти ничтожные человечки надувались от спеси при виде его, баронета Отфрида, при виде его скромного костюма, его старых потертых ножен… Они ухмыляются, предвкушают расправу… Мальчик сам не заметил, как рука сжала рукоять оружия. Придет час… Придет час, и все они заплатят за это унижение! Отфрид заставил себя разжать пальцы, вытянулся во весь свой невеликий рост и расправил плечи. Не сегодня, так потом — эти людишки обречены. Он отомстит, и чем дольше придется ждать, тем более жестокой будет месть Игмора. И еще одна мысль: отец действует неверно, отщипывая по кусочку силы и власти, которыми незаконно владеют чужие. Их слишком много в этом зале, если брать у них понемногу — не хватит жизни десяти поколений Игморов! Когда он, Отфрид войдет в силу, он станет действовать иначе. Он повергнет всех одним ударом. И тогда мир придет в равновесие — в нем будут лишь Игморы и слуги Игморов. Так будет правильно!

Подавив раздражение, Отфрид оглядел зал. В центре, спиной к высоким окнам восседал сам граф Оспер. Крупный мужчина с аккуратно подстриженной черной бородкой, утопающий в шитых золотом одеяниях синего и красного цветов, его окружают приближенные и телохранители. Разумеется, вассалы с прислугой также были наряжены в цвета сеньора. Поскольку расположился Оспер на подиуме и его кресло, напоминающее трон, было самым высоким, выходило, что золотой обруч с тонкими зубцами, символ графского достоинства, венчает красно-синий холм. По правую руку от Оспера находились места истцов — там расселись Лоренеты и прочие сеньоры, что принесли жалобы на Игмора. Слева также были приготовлены ряды сидений, однако они пустовали. Им суждено оставаться незаполненными до конца разбирательства, ибо ответчиков представляют лишь трое — отец и сын Игморы да Эрлайл.

Оставшееся пространство было заполнено скамьями и рядами кресел. Скамьи — для простолюдинов, жителей Мергена, пожелавших полюбоваться редким действом. Кресла — для персон поважнее, их заняли дворяне, не участвующие в распре. Старательно сохраняя показное спокойствие, ответчики прошли к отведенным им местам. Конечно, по сравнению с многочисленными истцами они выглядят сейчас довольно убого, подумал Отфрид. Что ж, поглядим, с каким видом эти надутые господа будут покидать зал, в который наверняка вступали с гордым и важным видом. Баронет был уверен, что уверенность отца имеет основание. Наверняка этот невесть откуда взявшийся родич приглашен неспроста, под загадочными фразами, которыми обменивался с ним барон, что-то кроется… Что? Это Отфрид скоро узнает. Мальчик занял место позади старших и приготовился слушать. Он предположил, что сейчас последует перечисление титулов господ, представляющих противную сторону и это затянется надолго, но нет — должно быть, глашатай назвал истцов, пока Фэдмар с союзниками следовал в зал. Так что сразу перешли к делу.

Глава семейства Лоренетов, краснощекий и толстый, поднялся, разгладил пышные усы и принялся бубнить, перечисляя многочисленные обиды, которые учинил ему и его соседям зловредный Фэдмар, барон Игмор. Голос толстяка был слаб, его слова вряд ли долетали до задних рядов, но граф Оспер кивал в такт, посверкивая золотом венца в разноцветных лучах, на которые был просеян витражами солнечный свет. Глядя на сеньора, кивали и окружающие графа сине-красные челядинцы. Впрочем, его светлость наверняка ознакомился со списком преступлений Игмора загодя и теперь вряд ли прислушивался. Лоренет бормотал и бормотал, монотонно и негромко. В задних рядах публики, не участвующей в судебном разбирательстве, уже слышались негромкие разговоры и скрип стульев — зрителям надоело. Да и союзники истца тоже, наверное, с трудом сдерживались. Об этом красноречиво говорили кислые гримасы на их лицах.

Наконец, когда шум в зале стал уже совершенно неприличным, Лоренет закончил свой перечень, поклонился графу и сел.

— Итак, — громко произнес его светлость, — что вы можете сказать, барон? Признаете ли, что совершили все, что описал господин Лоренет? Быть может, нам следует пригласить свидетелей?

После слов Оспера говор в задних рядах усилился, поскольку похоже было, что процесс идет к концу. Фэдмар встал и гулко откашлялся. Стало немного тише.

— Ваша светлость! Господа! Я прошу позволения моему родичу и союзнику благородному Эрлайлу выступать от имени ответчика!

Удвин поднялся. Зрители в задних рядах заелозили, гремя стульями — многие привстали, чтобы разглядеть рядом с могучим Фэдмаром невзрачную фигурку его родича. Оспер кивнул и поднял ладонь, жестом приглашая Эрлайла начинать. Тот поклонился графу, затем отвесил поклоны вправо и влево:

— Ваша светлость, господа…

Говорил Эрлайл негромко, но очень отчетливо. Публика притихла, навострив уши.

— Прошу меня простить. Я, признаться, не слишком внимательно прислушивался к перечню, что зачитал благородный господин Лоренет, но, зная кузена Фэдмара, не сомневаюсь: истец не только огласил деяния моего родича совершенно точно, но и многое опустил. Да, благородному господину Лоренету и другим благородным господам — тем, что сидят там, напротив, — новый поклон, — пришлось немало перенести от Фэдмара, ибо он горяч и вспыльчив. Клянусь мечом, они долго терпели, прежде чем осмелились хотя бы принести жалобу!

По мере того как Эрлайл говорил, в зале становилось все тише и тише. Потом раздалось несколько смешков.

Отфрид не верил своим ушам. Что такое говорит странный родич? Баронет покосился на отца — тот как будто доволен. Ухмыляется в бороду. Непонятно…

— Однако, — продолжал Удвин, — распря длится не со вчерашнего дня. Не знаю, с этого ли началось или с чего другого… Дед нынешнего Игмора, барон Унтрейт, был оскорблен прадедом присутствующего здесь господина Лоренета, и…

— О чем вы говорите? — недовольным тоном произнес граф. Вельможе казалось, что дело решено и ему вот-вот предстоит огласить приговор, но защитник завел странные речи.

— С вашего позволения, — не смущаясь тем, что его перебили, продолжал Эрлайл, — я готов зачитать список обид и оскорблений, нанесенных моим родичам Игморам Лоренетами, Гайсами, Торквельдами и прочими истцами. — Дворянин извлек из кармана свиток и высоко поднял его, давая длинному пергаменту развернуться. В зале снова послышались смешки.