После смерти матери маленьким баронетом никто особо не занимался и никто не называл его Оти — только Отфридом. Фэдмар, совершенно увлеченный войной с окрестными господами, почти не обращал внимания на сына, разве что одобрительно хрюкнул, когда застал малыша во дворе упражняющимся с отцовским кинжалом… да еще неодобрительно хрюкнул, когда обнаружил Отфрида пьяным на общем пиру. Барон справлял с латниками удачное завершение очередного набега, мальчишка (тогда ему было девять) пробрался в зал и сел в нижнем конце стола — там, среди конюхов и пастухов, не нашлось никого, кто решился бы сделать мальцу замечание, так как старшие, облеченные авторитетом вояки сидели с бароном в верхнем конце, спиной к богохульной мозаике. В общем, Отфрид успел попробовать вина, прежде чем был замечен отцом, и запомнил странное чувство, когда перед глазами все плывет, а голые люди на стене будто оживают, они движутся, подмигивают Отфриду и зовут в свой хоровод. Тени дрожат, тени пляшут, тени ползут, подбираются к ногам, ластятся и льнут…

Фэдмар не стал гнать мальчишку из-за стола или отчитывать при всех — сделал вид, что недоволен лишь местом, которое выбрал Отфрид. И во время следующего пира усадил сына поближе. Много пить, впрочем, не разрешал — пока не набрался сам. Пьяный Фэдмар воспринимал действительность иначе, нежели трезвый.

После того памятного застолья барон будто вспомнил, что у него есть сын, и время от времени стал заниматься тем, что можно считать «воспитанием», то есть свозил парнишку в город к портному, чтобы заказать наконец одежду по росту, а также велел двум солдатам постарше учить Отфрида фехтовать и держаться в седле. Когда Фэдмар впервые взял сына с собой в набег, мальцу было одиннадцать лет.

* * *

Дельце тогда было плевое, сущая ерунда — должно быть, поэтому барон и взял сынишку, чтобы получил боевое крещение, не подвергаясь особому риску.

Фэдмар собирался проучить обнаглевшего соседа, а для этого разорить пару его арендаторов. Под «наглостью» можно было понимать все что угодно, поскольку барон никогда не утруждал себя поисками повода, если собирался развлечься. В конце концов, можно было понимать и таким образом, что владеть землями, которые видны с башен Игморского замка, — уже достаточная наглость.

За три часа до рассвета Фэдмар разбудил сына и велел выходить. Отфрид побрызгал в лицо холодной водой, наскоро растер влагу по щекам грязным полотенцем (чистых полотенец в Игморе уже давно не бывало) и, застегивая на ходу проклепанную куртку бычьей кожи, спустился во двор, где уже гремели доспехами солдаты. Несколько факелов освещали двор. Конюхи, угрюмые и заспанные, вывели лошадей, баронет проверил подпругу и взобрался в седло. Завизжали барабаны механизма, загремели цепи, Фэдмар выругался — мост медленно пошел вниз, со стуком опустился на раздолбанные бревна, вбитые на внешней стороне рва для укрепления осыпающегося берега. Мальчишка-конюх с факелом побежал по мосту, топоча босыми пятками… и наконец кавалеристы потянулись гуськом наружу.

Отфрид ехал за отцом и зевал. Мыслей не было, даже любопытства баронет не ощущал. Он еще не вполне проснулся.

Латник, чей конь сошел с моста последним, принял у конюха факел, мальчишка опрометью побежал обратно. С лязгом и скрежетом заработали лебедки, поднимая мост. Оглядываться никто не стал — плохая примета. Фэдмар отдал приказ — и полтора десятка всадников поскакали в ночь. В руках первого горел факел, рыжие клочья уносились назад и умирали во тьме. Звенели кольчуги, гулко топали копыта. Позади трепетал огонь в руках замыкающего. Проскакали по дороге, минуя земли Игморов, потом свернули на тропу, чтоб обогнуть чужой замок по широкой дуге. Колонна въехала в лес, там Фэдмар придержал коня, сбавляя ход.

На опушке барон свистнул, пуская жеребца галопом. Уже начало светать, из низин поднимался туман, и в сером предутреннем свете хутор — цель вылазки — казался нарисованным углем на холстине.

На свист отозвались хриплым лаем псы, солдаты Игмора рассыпались цепью и понеслись следом за сеньором к строениям. Отфрид отстал, его лошадка была не такой быстрой, поэтому баронет достиг окруженного изгородью подворья позже других. Он видел, как отец заставил коня совершить гигантский прыжок и перемахнул невысокий забор, латники, придерживая коней, поскакали вокруг, вскоре ворота распахнулись, и солдаты, гремя оружием, устремились внутрь, на подворье. Отставший Отфрид заметил, как бородатый мужчина с мечом в руке перемахнул плетень и помчался к зарослям. Двое солдат пустили было коней следом за белой рубахой, хорошо различимой в сумерках, но Игмор остановил их окриком. Баронет уже знал, что убивать владельца хутора не планируется, отец собирался переманить его к себе на службу. Отфрид не спеша въехал во двор. Там хозяйничали солдаты — выгоняли из хлева орущую скотину, трое, спешившись, бросились в дом. Быстро вернулись, один тащил за волосы женщин, молодую и старую, другой волок мальчишку лет семи.

— Отпусти! — бросил барон.

Солдаты послушно отступили от пленников. Старухе Фэдмар объявил:

— Скажешь сыну, что жену и дитя сможет получить в целости и сохранности после того, как принесет мне присягу. Лучше служить Игмору, чем трусливым Лоренетам.

Старуха плюнула под копыта Фэдмарова коня, барон расхохотался.

— Собирайте барахло! — велел он латникам. — Уходим.

Солдаты согнали овец; загрузили в телегу, что попалось более ценного, усадили туда же хнычущую женщину с мальцом и покинули ограбленное подворье. Старуха, мать хозяина, стоя в воротах, бранила проезжающих мимо латников. Отфрид, слыша проклятия, втянул голову в плечи.

Обратно двигались медленно, отягощенные добычей. Отфрид как младший ехал позади и подгонял блеющих овец. Сбежавший парень наверняка успел добраться до замка сеньора и попросить о помощи, так что спешить не имело смысла, осторожность теперь была предпочтительнее, чем неосмотрительная суета. И в самом деле, когда кавалькада, миновав лес, выехала на дорогу, со стороны замка Лоренетов показались всадники. Солнце поднялось достаточно высоко, на стальных шлемах и наплечниках играли блики. Фэдмар велел троим солдатам и баронету продолжать движение, а сам с остальными развернулся против преследователей. Игморские кавалеристы выстроились поперек дороги. Чужаки придержали коней. Отряды простояли друг против друга несколько минут, затем сеньор Лоренета дал своим знак отступить.

После этой вылазки барон стал усаживать Отфрида по правую руку от себя за столом. Больше пьяному баронету не мерещилось движение на римской мозаике, потому что теперь он сидел в верхнем конце стола спиной к картине.

* * *

Владелец ограбленного хутора вскоре явился в Игмор — привез выкуп. Перейти на службу к барону он отказался наотрез — мол, служит Лоренетам и желает впредь хранить верность господам. Отфрид из-за отцовской спины смотрел, как мужчина кусает усы и опускает глаза, избегая взгляда Фэдмара. Волнуется за жену и сына, значит. Отфрид не понимал происходящего, не понимал, из-за чего так переживает этот человек… В конце концов Игмор расхохотался и велел парню забрать жену с ребенком без выкупа.